Кришнабаи (отрывок из книги «Женщины Абсолюта»)

Простота – природа великих душ.
Они живут и служат, как горят благовония.
Они рождены великим духом любви.

Папа Рамдас[1]

Кришнабаи (1903–1989)

 

I. Ранняя жизнь

На этой благословенной земле время от времени появляются редкие цветы человеческой жизни, единственная цель существования которых – источать вокруг себя сладчайший аромат любви и служить радости мира. На протяжении истории в разных краях света и в разные времена рождались такие мудрецы и святые. Кришнабаи – один из этих прекрасных цветков – родилась в 1903 году в маленьком городке под названием Хальял в районе Дхарвара. Она вышла из семьи брахманов‑Сарасватов, в которой три поколения назад родился святой. Родители ее были бедные, простые и преданные души. Отец был натурой свободной, доброй и любящей. Мать была подобна ребенку: мягкой и жизнерадостной. Рождение Кришнабаи имело место при странных обстоятельствах. Она родилась в джунглях в окрестности Хальяла, куда ее семья переместилась в поисках укрытия от опустошающей чумы, бушевавшей в городе, и днем ее рождения был Махалайа Атавасья, или индуистский «День всех душ». Рождение в такой день было воспринято как самое что ни есть неблагоприятное. Согласно обычаям времени, с целью отвратить нависшее зло девочка была отдана родителями странствующей санньясинке как дана,  или подарок, а затем выкуплена обратно за 2 рупии. Это появление санньясинки в жизни Кришнабаи в то время, когда она была ребенком, – стало знаком ее будущей жизни и пути.

В Хальяле Кришнабаи прожила с родителями девять лет. Она была третьим ребенком в семье. В семь лет ее отдали в школу. Она была очень чувствительной девочкой, но уже из ее детских выходок стало очевидно, что также крайне своевольной и независимой. Школу она посещала всего два года, однажды полностью отказавшись от нее из‑за учительского выговора. Даже в таком юном возрасте девочка была заметно активной в самозабвенной работе по дому и, при необходимости, в домах соседей. Отец ее умер, когда ей было десять, и год спустя они с матерью, братьями и сестрами переехали в Бхаткал, где оставались около двух лет в доме дяди.

Когда Кришнабаи исполнилось 13 лет, она вышла замуж за молодого человека, К. Лакшмана Рао, служившего в Бомбее. Вскоре после свадьбы она переехала в Бомбей, жить со своим супругом. Лакшман Рао был человеком благородным, а по отношению к жене – сама доброта и любовь. Жизнь их протекала благословенно семь лет. За это время у них родилось двое детей. Когда Кришнабаи было двадцать, она с детьми в сопровождении матери поехала с визитом в Бхаткал. Вскоре после их отъезда ее муж, оставшийся в Бомбее, неожиданно слег и после непродолжительной болезни скончался. Шокирующее известие о смерти мужа стало ударом для любящей жены – Кришнабаи. Ее не столько потрясла сама кончина супруга, так как в то время она уже осознавала преходящую природу человеческого тела, сколько мысль, что она не была рядом с ним в его последние минуты. Она также узнала, что ее муж, находясь в критическом состоянии, очень хотел видеть ее рядом. В результате безутешная печаль и угрызения совести полностью отравили ее жизнь.

Вот вкратце ранний период жизни Кришнабаи. Отсюда начинаются большие перемены, открывшие в ее жизни новые перспективы.

II. Борьба и стремления

С потерей мужа домашний очаг Кришнабаи в Бомбее, естественно, развалился, и старший брат ее мужа, доктор К. Рама Рао, заведующий госпиталем в Белгауме, предложил ей с детьми поселиться под его крышей. Когда бы не был упомянут ее деверь, Кришнабаи говорила о большой нежности, любви и заботе, c которой он и его жена присматривали за ней и ее детьми, пока они оставались в их семье. Но досада и печаль, одолевавшие ее, сделали ее ви дение жизни крайне отвратительным. Она потеряла интерес ко всему и желала встретить свой конец. Никакая доброта не могла примирить ее с жизнью, на которую она была обречена. Несмотря на то, что она получила от святого посвящение в мантрам еще до того, как ей исполнилось шестнадцать лет, ей никак не удавалось обрести покой ума. Из ее полного пренебрежения телом и безразличия к миру было очевидно, что ум ее бушует. Вскоре ее деверя перевели из Белгаума в Малсирас. Там, спустя год страданий, она решила посетить известного святого Сиддхарудха Хубли Свами. Она направилась в Хубли и оставалась в матхе Свами четыре месяца. В то время она безостановочно повторяла имя Бога и предавалась самозабвенному служению в матхе. Она также получила от Свами посвящение в Шива‑мантру.

Контакт с махатмой и постоянное памятование Бога привнесли изменения в ее взгляды на жизнь. С тех пор она более не желала расстаться с телом, но ею овладело сильное желание освободить свой ум от всех земных страстей, чтобы всю свою физическую энергию посвятить служению Богу и людям. Одной из ее молитв стала: «О Господи, полностью износи мое тело в усердном служении всему».

Во время проживания в Сиддхарудха‑матхе она в некоторой мере достигла успокоения, но не получила того совершенного покоя, за который боролась. Однако пребывание в матхе подвигло Кришнабаи следовать суровой самодисциплине. Когда она вернулась в дом деверя в Малсирасе, ее еда и сон были сведены к минимуму, а джапа  продолжалась постоянно. Она также черпала духовную поддержку из изучения писаний известных святых Махараштры, но облегчения такое чтение не приносило. Деверя ее вновь перевели в Сирши, где она продолжила с удвоенной силой и упорством садхану,  начатую в Малсирасе. За ее детьми с нежностью и заботой ухаживали доктор со своей женой. Так минуло два года, и доктор должен был двинуться дальше, в Европу, для специального обучения курсу хирургии, а его семья с Кришнабаи и ее детьми вернулись в Касарагод, где все поселились в доме свекра доктора, государственного пенсионера, осевшего там.

Сюда Кришнабаи вновь принесла дух крайнего бесстрастия, усиливавшегося день ото дня ее неуклонным намерением и стремлением реализовать Бога – абсолютный Покой, абсолютную Свободу. Спустя несколько дней после прибытия, услышав об ашраме, обосновавшемся у подножия холма неподалеку от города, она с друзьями направилась на даршан к садху, проживавшему там. Кришнабаи даже сейчас вспоминает, как с приближением к ашраму чувствовала необычайные экстаз и экзальтацию: она, долгие годы не смеявшаяся, не могла сдерживать взрывы смеха, наполненного необъяснимой радостью. В тот момент, когда она вошла в ашрам, она пережила покой и недвижимость ума, незнакомые ей до сих пор. В последующие дни беседы с садху утвердили в ней это состояние и добавили внутренней радости.

Садху, чье имя было Рамдас, был не кто иной, как автор сего короткого очерка ее жизни. К месту ли здесь слово Рамдаса о том впечатлении, которое эта божественная душа произвела на него при первом появлении в ашраме? Рамдас увидел Кришнабаи как само воплощение света, чистоты и милости. Она выглядела столь сияющей в своем величии, что казалась настоящей богиней, сошедшей с небес.

После ее первого визита в ашрам она стала приходить почти каждый день и молча выполнять все работы, такие как подметание полов, ношение воды, стирка и т. п. Божественное Имя Рама не сходило с ее уст. Очень часто, занимаясь каким‑нибудь делом, она теряла сознание тела и сидела или стояла молча, неподвижная и поглощенная минута за минутой. Вечером, когда подходило время уходить, если она была в бессознательном состоянии, Рамдасу приходилось выводить ее из него. Ее уважение и любовь к Рамдасу были просто неописуемы. Умом она полностью смешала свою жизнь с его и, более того, стремилась посвятить ему всю свою физическую активность, так чтобы быть сонастроенной и объединенной с ним во всех отношениях.

III. Созревание во Всеобъемлющее Материнство

Если подытожить, Кришнабаи в то время, пока она оставалась с Касарагоде, сполна натерпелась публичного злословия и травли, черт, обычных для жизни всех святых в их шествии к божественному. Ее ежедневные визиты в ашрам, располагавшийся за городом в джунглях, подняли бурю возмущения и беспощадного осуждения. Случаи незаслуженной критики и унижения, которым она подверглась, многочисленны, но рассказывать о них здесь нет необходимости. Это путь, предначертанный Богом, который наиболее любимые Им должны проделать в агонии мук и огне суровых испытаний, прежде чем Он сможет прижать их к своей груди и сделать Своими. Несомненно, благословенны страдающие обильно и радостно во имя великой Истины.

Визиты Кришнабаи в ашрам стали постоянными. И случалось, что она оставалась там на ночь. Поскольку травля со стороны общества дошла до презрения и злобы, Кришнабаи все более отстранялась от своих родственников и мира. Теперь в ней наблюдались явные изменения: простая, безыскусная, подобная ребенку натура начала открываться в цельных проявлениях жизни. Она стала называть себя ребенком каждого. Даже своим детям она сказала, что она их дитя. Сентиментальная застенчивость, присущая половому сознанию, полностью исчезла из ее жизни. Она стала свободной, откровенной и бесстрашной в своих отношениях со всеми и с каждым. Кто бы ни видел ее, отмечал на ее лице сияние невинности и чистоты ребенка, без чувства различия, основанного на внешних аспектах и характерах существ. Итак, она представала образом самого что ни на есть обаятельного божьего чада. Теперь она жила, думая только о Боге и служении Ему. Страх смерти и боль полностью ее оставили, а мнение и осуждение общества не затрагивали. Здесь приходит на ум сравнение Кришнабаи с известной всем Мирабаи[2] в весьма схожих обстоятельствах.

Спустя некоторое время Рамдас, по воле Господа откликнувшись на зов друзей из разных частей страны, задумал тур по Северной Индии. Для ашрамитов новость о предстоящем отъезде Рамдаса стала громом среди ясного неба. В назначенный день Рамдас уехал из Касарагода на поезде. На железнодорожной платформе толпились оставшиеся провожающие, в числе которых были Кришнабаи и мать Рукмабаи[3]. Эта разлука с Рамдасом стала причиной сильной боли для Кришнабаи, чьей единственной страстью в жизни было достижение Богореализации через отношения с Рамдасом и служение ашраму.

В отсутствие Рамдаса Кришнабаи оставалась со своими детьми в Касарагоде. Как бы то ни было, часть своего дневного времени она проводила в ашраме и занимала себя подметанием дорог в его округе, непрестанно повторяя Имя Бога. В другое время в городе она могла помогать женщинам по хозяйству, предаваясь своему служению свободно, без кастовых и классовых различий. Таким образом она заслужила любовь и расположение сотен касарагодских женщин, считавших благословением каждый ее взгляд. Ее простота и скромность завоевывали сердца всех, кто с ней соприкасался.

Необходимо упомянуть, что служила Кришнабаи с равной любовью и переполняющей добротой. Во время ее визитов в разные дома Касарагода она и за больными ухаживала, и за детьми присматривала, и по хозяйству помогала. Никакая работа не казалась ей чрезмерной. Она даже стирала одежду и чистила помещения. Она могла работать заместо служанки с такой радостью, такой свободой и равным ко всем отношением, как если бы была хозяйкой дома. Все это она делала с естественной и очаровывающей радостью на лице. Закончив работу, она шла в ашрам, а затем к себе домой – спать.

Когда Рамдас покинул Касарагод, Гурудэв[4] был прикован к постели болезнью. С серьезными приступами астмы в схожем состоянии находилась и Рукмабаи. В эти дни жизнь Кришнабаи в основном была отдана заботе о больных. Она на редкость подходит на роль сиделки. Такому служению она могла бы отдать сердце и душу. За этими двумя больными она ухаживала с добротой, в тысячу раз превышающей ту, на которую могла быть способна их собственная мать. По сути вся ее жизнь – жертва самозабвенного служения всему, независимо от условий: человека, времени или места. C уважением к служению, оказанному упомянутым больным, слушал Рамдас из их собственных уст искренние слова любви и благодарности, восхваляющие божественную натуру Кришнабаи. Оба они обращались к ней как к Матери, а Гурудэв даже в те ранние дни предвидел в ней Всеобъемлющее Материнство. В свои последние дни Рукмабаи находилась со своей племянницей в Мадрасе. Ее астма перешла в серьезную стадию, и когда Рукмабаи была в критическом состоянии, племянница спросила ее, кого бы она хотела видеть. Та сразу же ответила: «Я хочу видеть Кришнабаи. Если я поправлюсь, то только благодаря ее заботе и бережному ухаживанию. Во время моей последней болезни в Касарагоде, когда я была в объятиях смерти, она одна спасла меня».

На протяжении всего года, пока Рамдаса не было в ашраме, самоограничения Кришнабаи только увеличились. Вдобавок к своему служению в ашраме и чужих домах она заимела привычку подолгу ходить туда‑сюда перед асаной  Рамдаса [5], на которой была помещена его фотография, и сладостно и мелодично напевать Рамнам. Вечером, после почитания его портрета, она с другими людьми могла съесть немного рисового кичди, приготовленного в ашраме. В то время ее родственники все больше осуждали ее жизненный путь. Но она продолжала свои деятельность и служение. В действительности это была подготовка к большему служению, чем то, которое она осуществляла сейчас. В поездке Рамдас получил письмо, в котором Кришнабаи спрашивала разрешения оставаться с Ма Рукмабаи в ашраме на ночь. Его ответ был таким:

Ом Шри Рам Джей Рам Джей Джей Рам

Кришнабаи, возлюбленная Мать!

Пусть Шри Рам благословит всех вас.

Во вчерашнем письме Рамдас уже разрешил тебе оставаться на ночь с Ма. О, какая ты добрая и любящая! О Мать, ты божественное существо. Ты все всегда делаешь правильно. Ты сама заставляешь Рамдаса накладывать некоторые ограничения на твои передвижения. Будь добра, не делай так, чтобы он и впредь поступал так. Он же твое дитя.

Благословенна Ма Рукмабаи тем, что может располагать твоим обществом и заботой. Она, несомненно, храбрая – не боится смерти. Умереть – это лишь перейти из одной комнаты в другую. Эту истину она полностью осознала. Она живет в Боге, она с Богом одно. Передай ей, что Рамдас всегда с ней, так как есть лишь одна Реальность, и все есть эта Реальность.

Ом, Ом, Ом.Рамдас покидает это место, чтобы завтра ночью направиться в Агру. Рамдас пишет все это в Mahadev Prasad’s,  где они с Джеем Пантом обедают. Он тоже кланяется всем вам.

Твое любящее дитя, Рамдас

Год прошел, и близился день возвращения Рамдаса. Кришнабаи с помощью нескольких его почитателей убирала ашрам и его окрестности. Вход обвивали гирлянды, а ступеньки были украшены ранголи. Кришнабаи, подобно вошедшей в поговорку чатаке, высматривала вдалеке Рамдаса. На подъезде Рамдас сделал поворот к ашраму и, конечно, – работа Кришнабаи была грандиозна!

В ашраме восстановился прежний распорядок. Как и прежде, Кришнабаи приходила в ашрам и оказывала свое полное любви служение. Однако долго оставаться в Касарагоде она не могла. Ее деверь закончил обучение в Европе и вернулся в Касарагод, чтобы перевести свою семью в Дхарвар. Хотя ее привязанность к ашраму была неизменной, по просьбе своего деверя, а также по совету Рамдаса 24 августа 1930 года она последовала со своими детьми за доктором и его семьей. Кришнабаи было больно столь неожиданно оторваться от общества Рамдаса и ашрама.

В Дхарваре Кришнабаи провела около месяца. Между тем она написала Рамдасу письмо, на которое он дал следующий ответ:

10.10.1930

Мать, пусть Милость Шри Рама всегда будет со всеми вами.

Рамдас счастлив, читая твое письмо, наполненное любовью. Он не способен описать, насколько оно замечательное. Рамэ читает его Рамдасу вслух.

Твоя любовь подобна любви Радхи. Да ты и есть воплощение Радхи. Ты – Мать трех миров. Ты – за пределами радости и печали, похвалы и осуждения, рождения и смерти. Приняв форму всей Вселенной, Ты вошла в нее и играешь свою удивительную лилу.

Слава Тебе!

Когда Рамдас был от тебя отделен? Кто есть, чтобы кого‑то забыть? Ты есть сама забывчивость, Ты есть сама память. Рамдас не может писать длинные письма. «Мать» значит, что ты Рамдасова мать. Рамдас – твое дитя. Сейчас, по крайней мере, ты понимаешь. Не говори, что не знаешь. Гурудэв тоже говорил тебе: «Ты – моя мать». Правда, ты его, Рамдасова, нет – всемирная Мать. Теперь все хорошо. Ты согласна. Что ты можешь сказать против этого? Ты должна согласиться. Да и кому до того дело, если и не согласишься? Если ты говоришь, что ничего не знаешь, то это лишь доказательство. Как и на каком маратхи ты пишешь письма! Ты умница на самом деле. Пиши длинные, длинные письма, хорошо? Старшая мать должна ехать в Мангалор. Гурудэв все так же. Гунда спит, пока Рамдас пишет это письмо. Услышав, что от тебя пришло письмо, он смеялся от счастья. Сюда приехал Кубер Ананд Рао и очень веселит Рамдаса. Когда получили твое письмо, присутствовал Бхаванишанкар Рао – твой Анна. Он заметил, что в твоем письме не упоминается об Аппанне. Он предположил, что ты, возможно, думаешь, что он в Хосдруге, и поэтому не упомянула о нем. Аппа, Рамэ, Лакшмидэви, Ума, Гопал и остальные были счастливы получить твое письмо.

Дитя Рамдас

Из Дхарвара Кришнабаи по своему собственному желанию поехала в Бомбей. Какое‑то время она провела там, навещая друзей, и, получив на то согласие, выполняла домашнюю работу наравне с членами их семей. Все время она повторяла Рамнам или пела абханги  (песни преданности на маратхи). Ночи она проводила в доме почитателей Рамдаса, у которых он обычно останавливался, бывая в Бомбее. Через этих людей она и передала Рамдасу весточку о своем прибытии в Бомбей.

Выдержки из ответа Рамдаса своим почитателям в Бомбее о Кришнабаи приведены ниже:

«Просто радость читать ваш прекрасный отчет о Матери Кришнабаи. Какую чистоту и блаженство она излучает на всех вокруг себя! У нее есть видение Истины. Она сама любовь. Подобное притягивает подобное – в итоге она с вами».

«Рамдас говорил Кришнабаи, что она Божественный инструмент для творения бхакти  в сердцах людей и распространения Его имени. Поистине, она чистый и подходящий инструмент. Пусть ее миссия будет прославлена».

«Только эксперт может распознать алмаз и назвать его истинную цену. Вы с Сандживарао распознали величие матери Кришнабаи. Она уникальна в своей чистоте, покое и благости. Какие слова способны описать великолепие ее простоты, невинности и подобной детской натуры? Она воплощение любви. Она лучший пример того, сколь возвышенных высот может достичь человеческая природа. Она прикоснулась к вершине и превзошла ее. Рамдас горд тем, что зовет себя ее дитём. Она Божественная Мать Вселенной. Вы благословлены тем, что она с вами».

Ее короткая остановка в Бомбее была отмечена естественным восхищением и почтением со стороны многих, кто пришел повидаться с ней. Она сияла как свободное, невинное и исполненное блаженства божье дитя – любящее всех и всеми любимое.

По сути, она созрела для Всеобъемлющего Материнства.

IV. Отречение

Во время пребывания в Бомбее Кришнабаи остро почувствовала, что призвание ее жизни – объединиться с Рамдасом в служении Богу. Согласно этому, она послала Рамдасу в Касарагодский ашрам следующее письмо:

Приветствие моей Матери!

Я молилась день и ночь моей Матери, олицетворению любви, покоя, блаженства, всемогущества и всезнания: «Благослови меня на постоянный даршан  божественных лотосных стоп моей Матери Рамдаса». Так я каждый день молила Мать поселиться в моем сердце. Теперь Мать (в форме моего сердца) приказала мне: «Ты – младшее дитя Матери Рамдаса, пребывающей в траве, лесах… везде. Подобно тому, как грудной ребенок нуждается в матери, так твое внутреннее „я“ нуждается в Матери. В игре с Матерью, подметающей дорогу, или – с Матерью уборщицей, или – с Матерью, занятой рукоделием, если ты готова участвовать при необходимости в подобных играх для поддержания своего тела, тогда пошли!»

Слушая этот приказ Матери‑сердца, я пережила безмерную радость. И, склоняя голову перед этим приказом, я подчиняюсь: «Как моя сострадательная Мать Рамдас наполняет травы, леса и все прочее и выходит за их пределы, я готова играть с любой из форм Матери, какую бы Она ни предложила».

Мать моя, радость от полученного от тебя письма неописуема, словами я ее не способна выразить. Молю Тебя забрать меня вскоре на даршан твоих божественных лотосных стоп.

Низкий поклон всем матерям там. Бесчисленные простирания перед божественными стопами моей Матери. О Мать, не желаешь ли одарить меня вскоре даршаном?

Твое вечное дитя, Кришнабаи

Рамдас послал ей такой ответ:

Мать, Рамдас несказанно счастлив получить твое полное любви письмо. Мать, с тех пор, как Рам – на твоем языке Рамдас – пребывает в твоем сердце, тебе следует чувствовать: какое бы побуждение ни возникло в твоем сердце – оно только от Него. Поступай согласно этим побуждениям. Рам, кто есть вечное блаженство, – вездесущ, всеведущ и всемогущ.

Так как Рамдас пишет это письмо в спешке, он не может написать больше.

Всегда твое дитя, Рамдас

Великий поворотный момент, что однажды определяет направление жизни любого, пришел в жизнь Кришнабаи, когда она должна была предложить детям расстаться с ней. Шаг, сделанный ею, был, без сомнения, одним из совершенных поступков отречения и жертвования. Она подготовила свой ум для того, чтобы полностью посвятить свою жизнь служению Богу в человечности. В этот важный момент она позвала своих сыновей, которым в то время было 10 и 12 лет, и сказала: «Я собираюсь уйти ради благой цели постижения Бога и буду служить всем». Они стали умолять ее не оставлять их, и тогда она позвала их за собой, на что они ответили: «Мы ходим в школу и, если последуем за тобой, наше образование не будет закончено». «Ваше нынешнее образование, – ответила она, – только для того, чтобы стать способными зарабатывать себе на жизнь, тогда как целью жизни должна быть Богореализация. Если вы рискнете пойти со мной, какая бы еда мне ни доставалась, я разделю ее с вами».

К этому они не были готовы.

Она ушла из дома, где жили ее сыновья, и вошла в широко открытый мир – ее проводником и целью был Бог. Перед тем как уйти от сыновей, Кришнабаи написала письмо Сундари, копию которого послала Рамдасу. Начиналось оно так: «Я направляюсь к Матери. Я решила достичь того места, где она живет, в согласии с тем приказом, который получила от нее внутри себя. Я ненавижу просить подаяния, поэтому хочу зарабатывать на жизнь, работая служанкой в Касарагодских домах или подметая улицы». Ее целью, как она призналась потом, было посвятить свои свободные часы получению духовных наставлений от Рамдаса, а ночи – уединенным медитациям.

Пасмурной ночью 1930 года на Картика Пурниму шел небольшой дождь. Было около восьми или девяти часов, и Рамдас, Видьячарья и Гунда, в то время постоянные обитатели Касарагодского ашрама, сидели на веранде вокруг горящего светильника. Видьячарья и Гунда были глубоко поглощены исполнением песен преданности. Неожиданно появилась Кришнабаи и простерлась перед Рамдасом с такой полной самоотдачей, какой Рамдас никогда прежде не видел.

В то время Рамдас хранил молчание, поэтому написал ей записку: «Оставайся здесь столько, сколько пожелает Рам. Это твой дом. Здесь нет ничего Рамдасова».

Большую часть пути из Бомбея она проделала одна, без поклажи и сменной одежды. С касарагодской станции она пришла прямо в ашрам. По пути она проходила Шри Рам Бхуван, из которого услышала пение бхаджанов. Тогда она вызвала Рамэ (дочь Рамдаса по прошлой жизни) выяснить, приходил ли Рамдас туда для участия в пении. Рамэ сказала ей, что он в ашраме. Итак, не обращая внимания на многочисленные вопросы Рамэ, побежавшей за ней, она шла, пока не пришла в ашрам.

Она пришла так, как будто вернулось домой странствующее дитя. Торжество чистой любви и абсолютное самопожертвование не могут проявить себя более показательным образом. На первые несколько дней Рамдас разместил ее на месте Рамэ. Впоследствии она попросила остаться в ашраме (навсегда).

Обычно Рамдас «говорил» с ней и Рамэ через полоски бумаги. Естественно, у Рамэ была куча вопросов, и Кришнабаи была ничуть не лучше. Целыми днями Рамэ и Кришнабаи подсовывали ему вопросы: почему он постится, почему молчит, как долго продолжится молчание и т. п. В конце концов ему надоело отвечать на следующие один за другим вопросы, и он ответил им, что, если они не остановятся, он перестанет даже писать. Рамдас также соблюдал пост, длившийся около месяца, и Кришнабаи нянчилась и ухаживала за ним с материнской любовью. По его совету она также каждый день посещала четыре‑пять домов почитателей Рамдаса в городе, где помогала женщинам по хозяйству и благословляла своим присутствием.

Кришнабаи с Папой Рамдасом

Следующие выдержки из писем Рамдаса бросают свет на ее жизнь в касарагодском ашраме:

«Здесь сейчас мать Кришнабаи. Она проводит большую часть времени в ашраме и заботится о Рамдасе с большой нежностью и любовью. Рамдас был на молочной диете 25 дней, а позавчера началась новая фаза – он перешел только на воду. Он без понятия, как долго она продлится. По воле Рама он всегда весел. Кришнабаи поет на свои завораживающие мотивы Рам‑мантру, а Рамдас играет на эктаре[6].

Молчание продолжается. Народ из Касарагода, по‑видимому, напугала водная диета. Но чего здесь бояться? Бог делает все как можно лучше. Кришнабаи говорит, что письмо Рамдаса должно быть воспринято как и ее тоже. Удивительное единство в двойственности, не так ли?»

«Здесь Мать Кришнабаи. Она яркий свет радости и любви. Сейчас она проливает свой восхитительный свет на Касарагод ежедневными визитами в здешние дома. Самый бессердечный растает в ее божественном присутствии. После обеда она проводит в ашраме несколько часов. Бог начал [через] нее миссию мира, любви и доброй воли всему человечеству. Пусть Бог благословит ее – благословит достойную славословия».

«Рамдас копается в земле, сажает тулси. Кришнабаи и Гунда принимают участие в этой радостной работе».

V. Садхана

Духовная жизнь Кришнабаи отличалась постоянным ростом. Ее обожание Рамдаса, на которого она смотрела как на Бога, было сначала очень личным. Она была сильно привязана к его физической форме. Его тело виделось ей настолько святым, что она ежедневно поклонялась ему. Раз шесть в день она вешала на него гирлянды из тулси и без конца простиралась к его ногам. Позже она завела привычку омывать его стопы и пить падатиртхам  [7].

Рамдас обычно говорил Кришнабаи, что не следует быть привязанной к какой‑либо личной форме, даже если это будет гуру, и что она должна раскрыться за пределами всех имен и форм, на плане безличностного, и постичь всепроникающее, безымянное и бесформенное Универсальное Бытие, пребывающее во всех сердцах. В таких случаях она могла ответить: «Я не хочу ничего слышать о твоем ниргуна‑аспекте » и запеть свой любимый стих из святого Тукарама во славу Личностного Бога, начинающийся со слов: «Я не желаю реализации Атмана. Позволь мне предаться Тебе, ведь ты мой Господь!»

Но прошло время, и Рамдас решил, что ей пора выйти за рамки этого личностного аспекта. Итак, он строго указал ей, что этот вид личностного почитания должен быть остановлен, и что она должна узреть Гуру как всеобъемлющий безличный Дух, пребывающий во всех сердцах. Рамдас советовал ей следующее: «Нехорошо липнуть к одной форме. Вначале это оказывает помощь, потом – становится препятствием. Видеть Рамдаса везде не означает, что в каждом ты должна видеть его физическое тело. Ты должна выяснить, что в действительности представляет собой Рамдас. Он – всенаполняюший Атман. Если бы он был только этим телом, ты, несомненно, не привязалась бы к нему столь сильно. Подсознательно ты знаешь, что он не физическое тело, а чистый Дух, принимающий все эти формы. Этот Дух везде один и тот же, но внешние формы различны. Лишь превзойдя понятие тела, ты постигнешь, что ты одно с этим Духом. В тебе и нем – тот же Дух. Он станет твоей формой, его формой и всех остальных. Золото преображается в различные виды украшений, но все украшения – то же золото, хотя и в разных формах. Таким же образом ниргуна ‑Брахман принял эту форму, ту и все остальные».

Ей было нелегко следовать этому. Когда Рамдас давал ей подобные советы, она плакала навзрыд. Чтобы освободить ее от привязанности к внешнему почитанию, Рамдас наложил на нее строгие ограничения: она не должна была ни говорить с Рамдасом, ни видеть его, ни коим образом ему служить. Рамдас также попросил ее оставаться в доме Рамэ и не появляться в ашраме.

Таким образом, она отказалась от внешнего почитания – ни гирлянд, ни простираний, ни почитаний, ни питья падатиртхам . Она была в агонии – желание ее сердца почитать Рамдаса цветами и прочим более не могло быть продолжено. Теперь, когда эта опора личностного почитания была отсечена, куда мог направиться ум? Он направился внутрь – ничего другого не оставалось. Милостью Бога она постепенно превзошла личностное, и ее видение стало расширяться. Все формы во Вселенной она стала видеть как формы Бога – ее возлюбленного Папы. К тому времени у нее уже не оставалось мыслей о мирском, а те, что приходили, были о Папе. Какую бы работу она ни выполняла, это было для нее служением Папе. И имя Рамы не сходило с ее губ, где бы она ни была.

И тогда пришло интенсивное стремление слиться с Вечным. Она написала следующие строки:

Всемогущий Папа, ты начал свой пост, сказав, что смог бы достичь свою цель через 20 дней на молочной диете, через 5 – на водной, и без воды всего за 2 дня. Тогда Кришнабаи сказала, что тоже будет поститься, но ты ей ответил: «Не раньше, чем Рам предоставит тебе причину для поста». Кажется, близятся дни поста. Принимая дважды в день пищу и напитки да пару раз еще что‑нибудь съедобное, Кришнабаи за 7 дней растолстеет. Главная же цель пребывания здесь твоего дитя Кришнабаи – не еда без конца и не сон по 6–7 часов, но единение с твоей вечной сварупой,  то есть погружение в созерцание того, что ты и Кришнабаи – одно. Пока нет этого постижения, цель не достигнута. Есть способ ускорить достижение цели. Для ускорения созревания зеленое манго кладут в соленую воду. Подобным образом, чтобы Кришнабаи могла оставаться постоянно блаженной в твоей любящей сварупе , ей следует оставаться здесь, в доме Рамабаи с утра до вечера, а ночами спать на холме Пулликунжа, или на холме Рамагири, или на месте кремации, возвращаясь рано утром. Кришнабаи не нужно следовать за Тобой повсюду, так как Ты заполняешь Собой все.

Итак, если ночи будут проводиться в любом из этих трех мест, задача вскоре будет выполнена. Как постом без воды быстро достигается цель, так и эта задача вскоре будет завершена. Мой сострадательный Папа, не хочу тебя более беспокоить, поскольку тебе много чего нужно писать. Черкни только строчку на клочке бумаги: «Кришнабаи, поступай, как пожелаешь» – этого будет достаточно. Для гордого тела есть только один путь стать одним с сознанием – пока эта цель не достигнута, Кришнабаи не увидит тебя.

Дитя Кришнабаи

Ответ Рамдаса был следующий:

Ом Шри Рам Джей Рам Джей Джей Рам

Мать, цель того, что тебя отослали в дом Рамэ, помимо всего прочего, – поддержание твоего тела в порядке. Тело – инструмент служения Раму. Только если оно в правильном состоянии, возможно это служение. Ты выросла крепкой физически, и это очень хорошо, радуйся этому, ведь тебе должно выполнить для Рама великое служение. Нечего тебе по холмам слоняться, или где бы там ни было. Тебе даже пост блюсти не надо. Ты стала полностью одним с Рамом. Приходи в ашрам и оставайся здесь с сегодняшнего вечера. Или прямо сейчас приходи.

Любовь всем вам.

Твое дитя, Рамдас

Как видно из письма к Рамдасу, Кришнабаи в течении своей садханы говорила о себе в третьем лице. Когда ее спрашивали, почему она говорила о себе в третьем лице, она говорила, что имя Кришна постоянно напоминало ей о Господе.

Как только Кришнабаи получила письмо Рамдаса, она вернулась в ашрам. Теперь она настаивала на том, чтобы Рамдас показал ей путь к Богореализации в Его безличностном и вездесущем аспекте – Папином вечном Бытии, как она называла это. Она была столь резкой после постижения, что весьма часто бросала Рамдасу в лицо: «Когда я достигну высшего Бытия?» Иногда она вставала на проходе со словами: «Я не дам тебе пройти, пока ты не пообещаешь, что дашь мне реализацию». Когда Рамдас разворачивался, чтобы пройти другим путем, она могла предстать перед ним опять, подобно упрямому ребенку, и повторить то же самое. В конце концов Рамдас сказал: «Да, ты получишь реализацию!» У нее было полное доверие к его словам. Она твердо верила, что он мог дать ей то, к чему она стремилась. У нее не было желания иметь видения и сиддхи,  и она никогда не желала стать джняни  или гуру. То, по чему она тосковала, было раствориться в Нем и служить человечеству в духе единства. Состояние совершенной самоотдачи – это было ее.

Как учил Рамдас, она прошла через постоянную практику медитации, сидя в асане. Это заняло некоторое время. По привычке на ранних стадиях она сильно беспокоилась о своем сне. Она слышала, что Рамдас ночь за ночью обходится без сна, тогда как сама не могла сократить свой сон даже на несколько часов. Как‑то Рамдас пришел разобраться с этим и сказал ей: «Зачем тебе продолжать беспокоиться о своем сне? Спи, когда хочешь. Вставай и медитируй, когда настроена делать это. Тебя не должно так беспокоить то, что имеет отношение к этому телу. Ты должна фиксировать свое сознание на более высоком; поверни свое лицо к солнцу, а спину – к темноте. Беспокоясь о сне и других слабостях, ты медитируешь лишь на темноту – так не останется никакого времени подумать о свете». С того времени она спала, сколько хотела, и никогда больше не беспокоилась об этом. Она могла прогуливаться по веранде или сидеть в обычной асане, повторяя вслух Рамнам, пока ее не одолевал сон. На протяжении всего периода ее садханы Рамдас никогда не разрешал ей поститься и мучить тело.

Когда Кришнабаи начала медитировать, потеря сознания тела не заняла у нее много времени. У нее не было никакой борьбы за контроль ума. Она могла часами сидеть в медитации, и таким образом, благодаря непрерывной садхане, ее кундалини поднялась к огненному центру, аджня‑чакре,  достигла сахасрары,  и она пережила самадхи. Порядка четырех‑пяти часов она не сознавала мира вокруг. Она была погружена в Себя.

Читатель может взглянуть на ее ранние дни в ашраме в упоминаниях Рамдаса в некоторых письмах того времени:

«Мать Кришнабаи! Хорошо, что может Рамдас написать о ней, когда она не поддается никакому описанию? Ее простота и детская натура пленяет сердце любого, кто встречается с ней».

«Мать Кришнабаи – мать этого ашрама, нет, этой Вселенной – в порядке. Она всегда распространяет на всех людей, посещающих ашрам, лучи добра и любви. Она любит всех и всеми любима».

«Это скромное мнение Рамдаса, что настоящая убогость – это убогость души, убогость, в которой ум всегда в состоянии смятения из‑за забот, сомнений и страха. Верить, что только внешние формы реальны без исследования того, что внутри них и за их пределами, – той Реальности, на которой все покоится и существует, – это полное невежество. Следовательно, осознавать бессмертную истину нашего бытия и существования мира означает иметь совершенную свободу и покой во всех жизненных ситуациях. Кришнабаи – одна из таких душ. Итак, Рамдасу остается сказать, что Кришнабаи вовсе не бедняжка…»

VI. Оставляя Касарагод во благо

Где‑то месяц спустя, в памятную ночь, когда Кришнабаи и Рамдас были одни, в ашрам явились два подозрительных типа и, погасив свет, набросились на Кришнабаи с целью задушить ее. Травля достигла своего апогея. Однако Бог – великий управитель мира и защитник тех, кто отдал себя на Его попечение, – чудесным образом пришел спасти ее. Незадолго до того, как закончить свое задание, типы, пришедшие убить, испытали необычный страх, бросили Кришнабаи и убежали. Падая, Кришнабаи сильно ударилась нижней частью позвоночника о край медного кувшина. Когда те люди напали на Кришнабаи, с ее уст и с уст Рамдаса сходили слова: «Рам, Рам…» Очевидно, магическое звучание имени Бога породило мистический страх в тех мужчинах и явилось причиной их поспешного бегства.

Сразу, безотлагательно, как только приказал Господь, Рамдас отказался от этого ашрама и в ту же ночь остановился с Кришнабаи в доме одного своего последователя. На следующий день они уехали из Касарагода в Хосдруг – городок в 15 милях к югу.

Рамдас не может не рассказать здесь о состоянии ума Кришнабаи сразу после вышеупомянутого инцидента в Касарагодском ашраме. Ее величие обнаружило себя во всей полноте в этом наиболее тяжелом случае. Она оставалась совершенно спокойной и смиренной. Ни слова огорчения или гнева не сошло с ее уст, ни слова осуждения людей, напавших на нее, она не произнесла. Она радостно перенесла все и простила их.

VII. Достижение и посвящение: новый ашрам

Как листья ароматических растений испускают свой сладостный аромат, только когда их измельчат; как – используем это часто цитируемое сравнение – дерево сандала испускает свой запах, только когда его разрубят топором, так и скрытое величие чистых и благородных душ открывает себя, когда они незаслуженно претерпевают мучения и преследования. Так было и в жизни Кришнабаи, и поэтому ей место в числе тех, кто обессмертил себя. Цветок жизни Кришнабаи достиг к этому моменту своего полного раскрытия, демонстрируя все свое благородство и красоту.

Несколько дней Кришнабаи и Рамдас жили в Хосдруге, в доме Ма Падмавати и ее дочери. Обе женщины купали их в чистом потоке своей бесконечной любви. Они считали, что это было не что иное, как беспредельная милость Господа, что эти двое путников выбрали укрыться под их крышей. Они были от этого в экстазе.

По предложению друзей, с тех пор, как у Рамдаса не было никаких планов на будущее, было решено, что новый ашрам следует построить на холмистом участке земли в трех милях к востоку от Хосдруга. Поэтому Кришнабаи и Рамдас переместились в этот холмистый район, ранее называвшийся Манджапати, а сейчас – Рамнагар. Здесь они проживали с другом и старым родственником Рамдаса, и здесь вновь с обоими путниками обращались мягко и с любовью. Место под возведение нового ашрама было надлежащим образом размечено на маленьком холме. То, как Бог послал помощь со всех сторон света на этот проект в самый короткий срок, какой только возможен, показывает, что Он, кого справедливо назвали Проведение, крайне торопился обеспечить своих детей центром для служения Ему и пребывания в покое. Работы по строительству зданий начались стремительным темпом, задаваемым Кришнабаи с невероятной активностью, интересом и знанием дела. Рано утром она могла выйти одна побродить по соседним холмам либо сидела молча в медитации. Несмотря на мучительную боль, ощущаемую в спине из‑за падения в Касарагодском ашраме, двигалась она легко и радостно и все дела выполняла так, как будто чувствовала себя совершенно здоровой.

Через три месяца здание главного ашрама и надворная постройка были готовы для заселения. Был назначен день празднования открытия ашрама, которому было дано название «Анандашрам». Празднование продолжалось десять дней, и тысячи людей издалека и из ближайших мест собрались для участия в нем. Будучи хрупкого телосложения, Кришнабаи, обеспечивая едой и удобствами всех гостей, прибывавших бурным потоком, работала с восхитительными усердием и живостью. В толчее она оставалась спокойным, уравновешенным, терпеливым и лучистым ангелом, всегда занятая оказанием помощи всем, кто в ней нуждался. Та четкость и организованность, с которыми она руководила проведением программы праздника, несмотря не свое хрупкое тело, – предмет немалого удивления. Несомненно, Кришнабаи – воплощение божественной Шакти. Празднование завершилось должным образом.

С тех пор она стала божеством, руководящим Анандашрамом. Ее проявление универсальной любви через служение началось с основанием этого нового ашрама. Ее равностное ви́дение сделалось теперь очевидным в ее любовном служении людям всех классов и каст, посещавшим время от времени ашрам. Много празднований имело место с тех пор, и под ее умелым управлением все они имели полный успех.

Простота – природа великих душ. Они живут и служат, как горят благовония. Они рождены всеобъемлющим духом любви. Где того требует любовь, они трудятся и жертвуют собой. Они равно служат и великому, и малому. Они отказываются от удобств, праздности и отдыха, но при этом улыбчивы и исполнены блаженства и сияния. Их жизнь – песня, наполненная небесной музыкой. Их прикосновения исцеляют. В их присутствии сама атмосфера наполняется очарованием. Вокруг них – ореол сладостного покоя. Несомненно, они – дети Света.

Такова славная жизнь матери Кришнабаи. Когда ее просят благословить или наставить, она отвечает: «Я дитя». Когда упорствуют в своей просьбе, она говорит вновь: «Я – ребенок. Чему я могу научить?» Воистину, наблюдать ее жизнь и всю ее деятельность – само по себе великий урок в таинстве самоотверженности и свободы.

Любовь, проявляющаяся через нее, – не пустая эмоция или предмет восторженных слов. Каждое мгновение ее деятельности насквозь пронизано любовью. Она на удивление искренна, откровенна и невозмутима. Замечу, что спит она как беззаботное дитя, но просыпается по самому незначительному зову служения. Она могла обходиться без отдыха долгое время, если служение требовало этого, оставаясь свежей и радостной, как всегда.

Она так непоколебимо утверждена на прекрасной цели своей жизни, что сомнениям и сожалениям нет места в ее простом течении жизни. Когда она устанавливает порядок действий, – который всегда успешен, – она задействует все возможности своего неутомимого духа. Она проявляет необыкновенную выносливость и усердие, несмотря на хрупкость тела.

Когда ее называют матерью, она немедленно отвечает: «Нет‑нет, я твой ребенок, я ребенок всех и не более того». И больше ни слова. Для нее естественно жить в сознании ребенка.

Благословенна земля, что дает рождение таким чадам. Мир гордится ими и даже боги чувствуют себя счастливыми, глядя на них. Они – спасители человечества. О воплощения Матери Мира, слава вам всегда и навеки!

Жизнь Кришнабаи – наглядный пример того, как можно прожить жизнь в естественной и интенсивной деятельности, оставаясь прочно укорененным в Божественном сознании, рожденном полной самоотдачей. Подводя итог своему опыту, Кришнабаи написала следующее.

Все есть Ты!
О мой Учитель, олицетворение Любви и сострадания.
Сколь блажен Ты, сотворивший это дитя – Кришнабаи!
Ты дал мне радость, когда я увидела проявление Твое.
Это – радость также, когда я постигла Твое непроявленное.
Говорить с Тобой – радость.
Молчать с Тобой – также радость.
Блаженство – думать о Тебе.
Не меньшее блаженство – в Тебе потеряться.
Представлять Тебя в своем сердце – радость.
Также радость, когда я этого не осознаю.
Открывать глаза – радость.
И закрывать их – также радость.
Что бы Ты ни дал – все радость.
Когда Ты не даешь ничего – тоже радость.
Просить Тебя о чем‑то и это получать – радость.
Не спрашивать Тебя ни о чем – также радость.
О, радость в Тебе.
И без Тебя также радость.
Кришнабаи! Мать, пребывающая в Твоем сердце, и Ты сама – одно.
О да, все, все – лишь Ты.

Невзирая на свою разнообразную деятельность, она никогда не притязала на то, что делает что‑то, но говорила, что это ее Папа (Рамдас), вездесущий Господь Вселенной, который делает все. Во вторую годовщину Анандашрама один из посетителей перед своим отъездом созвал собрание и настоял на том, чтобы Кришнабаи дала сандешу,  или напутствие. Характерный для нее ответ был исполнен мудрости: «Отбросьте эгоистическое сознание, что вы делатель или не‑делатель». Это напутствие, которому должен следовать каждый в своей жизни. Колебания по поводу «неприкасаемости» полностью оставили ее после прихода в Касарагодский ашрам, и в Анандашраме обращали на себя внимание ее всезаполняющая любовь и служение группам неприкасаемых, которые отныне свободно приходили сюда. Всеобъемлющая любовь вселенской Матери проявлялась теперь во всем величии и славе. Любой, будь то индуист, христианин, мусульманин, брахман, шудра или неприкасаемый, получивший уникальную возможность ее даршана,  не может не признавать в ней свою собственную любящую мать. Рамдас не может подыскать подходящих слов, чтобы описать удивительное величие этой возвышенной души.

Жизнь, которую Кришнабаи посвятила служению страдающему человечеству, безотносительно каст и вероисповеданий, и ее полная отдача Всемогущему, а также вера в Него, дает ей право на Его бесконечную Милость. Она, без сомнения, – божественное чадо божественной Матери.

VIII. Предельная любовь к Рамдасу

Преданность, любовь и служение – женские качества. Это атрибуты божественной Матери миров. Любой, кто берет в этом пример с Матери, – ее настоящее дитя, наследник Ее славы. Когда поглощен переполняющей любовью Матери, Мать и дитя – одно.

Можно почитать Бога и как мать, и как отца. Можно поклоняться Шиве или Шакти, или тому, кто пришел как Парамашива, или Пуруша, или Пракрити, а также тому, кто пришел как Пурушоттама. Рамдас почитает Бога как мать и владыку, оставив себе место дитя и слуги. Когда Рамдас служит кому‑либо, он занимает место слуги Бога. В качестве дитя он получает защиту от Бога как от матери и остается всегда радостным. Если кто‑то смотрит на Него как на мать, то сам он в положении дитя. Такие отношения с Богом были у Рамакришны. Можно почитать Бога как мать, отца, друга или учителя. Кришнабаи обычно обращается к Рамдасу как к Гуру Мавули, то есть как к гуру‑Матери. Она принимает Рамдаса в материнском аспекте.

Она говорит, что она – младшее дитя Рамдаса. Где бы ни был Рамдас, там и ей место, ибо она его ребенок, а ребенок всегда должен быть с родителями. Преданным она может сказать: «Так как Папа вечный и вездесущий, его дитя Кришнабаи тоже должна быть вечной и вездесущей, и, следовательно, это дитя всегда со всеми вами. Я вечное дитя моего вечного Папы». Она просит всех, кто спрашивает ее совета: «Папа научит вас всему, идите к нему как маленький ребенок, ибо, когда ребенок становится большим, мать держит его на расстоянии». Когда спрашивали о завтрашнем дне, она могла сказать: «Заботит ли дитя завтрашний день? Взгляните, я ребенок Папы, и он обо мне заботится. Поэтому мне не о чем беспокоиться». Нет отношений сладостней между Богом и преданным Ему, чем когда они подобны отношениям матери и ребенка, исполненные блаженства в большей мере, чем остальные. Кришнабаи часто говорит Рамдасу: «Почему ты занял положение слуги? Займи положение дитя».

Когда с ней говорили как с матерью, она могла немедленно сказать: «Нет‑нет, я – твое дитя, я – дитя всех, не более того». Это сознание ребенка – ее, это не просто слова или притворство, она, как и прежде, бессознательно осознает этот факт и живет естественно в свете этого. У нас был друг – брахман из Сарасватов, обратившийся в христианство. В Касарагоде у него был дом. Он был любителем послушать речи Кришнабаи. Он мог говорить с ней о Боге, религии, жизни святых. Как‑то к нему в гости приехал европейский джентльмен со своей женой. Он захотел, чтобы они увидели Кришнабаи и побеседовали с ней, и пригласил ее к себе домой. Кришнабаи не знала и до сих пор не знает английского. Наш друг переводил то, что она говорила гостям, на английский, а то, что они ей, – на канкани. По ходу разговора они спросили ее: «Понравилось бы Вам быть ребенком Христа?» Она с готовностью ответила: «Кришнабаи уже дитя Христа. Для Кришнабаи Христос не что иное, как проявление ее Папы».

В другой раз этот друг показал ей среди прочих картинок изображение Христа. Он выбрал ту, на которой толпа людей была внизу, в темноте, тогда как ребенок – маленькая девочка – стояла наверху лестницы, держа в руках светильник, показывая им свет. Наш друг поведал Кришнабаи значение этой картинки. «Толпа внизу, – сказал он, – представляла невежество мирских людей, на ощупь бредущих в темноте, а маленькая девочка на вершине показывала им путь Света к Богу». На это у Кришнабаи тоже был готов ответ: «Для Кришнабаи весь мир полон света. Она нигде не видит темноты».

Наш друг рассмеялся и заключил, что никто никогда не может победить Кришнабаи в беседе. Она всегда будет на высоте. На это она тихо заметила, что говорила лишь то, что Папа, ее Рам, сказал через нее, и что для нее Папа и Рам – не нечто различное. Они были Одним.

После того как она вошла в контакт с Рамдасом, она полностью изменила его жизнь. В противном случае никакого ашрама не появилось бы. Рамдас мог бы спать на полу где угодно и есть, что подадут. Забота Кришнабаи сделала эту жизнь такой, какая она сейчас. Рамдас часто говорит ей: «В каком состоянии Рамдас был, и в каком он сейчас?» Она отвечает: «Твое тело достаточно настрадалось. Почему бы теперь тебе не иметь все удобства? Покажи миру, как вести незатрагиваемую ничем жизнь».

Она постоянно заботится о физическом комфорте Рамдаса, хотя самого Рамдаса это мало беспокоит. На протяжении какого‑то времени у Рамдаса была длинная борода, которая тоже должна была быть отрезана, благодаря ее заботе. Его одежда цвета охры была заменена на очень хорошую. Она обустроила для Рамдаса специальные кресло и койку для сна, так как у него были приступы ревматизма. Теперь он носит носки, шерстяное пальто и шарф. Таким образом она привнесла в его жизнь немало изменений. Когда во время занятий он сидел на мягком кресле, факир выглядел как эмир. В начале бхаджан‑холл использовался как Рамдасовы приемная, опочивальня, место принятия пищи и т. п., и он всегда был шумным и многолюдным. Ванная и туалет были далеко внизу. Рамдасу нелегко приходилось карабкаться туда и обратно. Теперь у него отдельная комната с прилежащими к ней ванной и туалетом, организованная стараниями Кришнабаи. Она присматривает за ним, как мать за ребенком. Ашрам принадлежит Кришнабаи, а не Рамдасу. Рамдас был бы сиротой, если бы не ее забота.

IX. Жизнь в Анандашраме. Канангад

Анандашрам начался здесь, в Рамнагаре, недалеко от Канангада, в мае 1931 года. Вскоре после этого Рамдас стал учителем английского для Кришнабаи и Шарады. Из этих двоих Кришнабаи стремительнее прогрессировала в занятиях. Она прекрасно писала и отдавалась занятиям языком со всем прилежанием. Причина, по которой она взялась за эти уроки, как она заявляла, была в том, что не нашлось никого, кто мог бы помогать Рамдасу в его переписке и других писательских работах. Поэтому она хотела, хорошо ознакомившись с английским языком, стать его литературным помощником. Однако скоро Рамдас был вынужден отказаться от обучения, поскольку число посетителей сильно возросло, и почти все время, которым располагала Кришнабаи, должно было быть отдано служению им, работе на кухне. Таким образом, у нее не осталось свободного времени продолжить обучение.

Ее самопожертвование

В ранние годы ашрамной жизни у нас совсем не было оплачиваемых служащих, и все обязанности распределялись среди его обитателей – садхаков. Но самая тяжелая часть работы ложилась на плечи Кришнабаи. Она должна была почти в одиночку трудиться на кухне. Число посетителей продолжало расти день ото дня. Готовить еду и обслуживать их было наиболее тяжелой задачей. Более того, Кришнабаи все еще испытывала боль из‑за травмы нижней части позвоночника, полученной в Касарагодском ашраме. Облегчения не наступало.

Все время, когда бы то ни было, она демонстрировала удивительное терпение и стойкость. Как‑то раз кто‑то случайно заметил ее лежащей тихо в сторонке на длинной узкой циновке, не способной двигаться из‑за сильной боли во всем теле. В таком положении она оставалась около получаса, а затем поднялась, чтобы возобновить работу, как будто с ней ничего не произошло.

Целью того, что ашрам в то время не нанимал служащих, было дать возможность садхакам, живущим там, да и посетителям выполнять нишкама‑севу,  то есть добровольное служение для их собственного духовного продвижения. Однако попытка была признана неудачной, и от этого впоследствии отказались.

* * *

Однажды Рамдас дал обет молчания на десять дней. В том случае он объяснил истинное значение и цель обета в следующих словах: «Молчание – это сохранение ментальной и физической энергии с намерением сонастроить свою волю с Божественной Волей и планом. Все силы берут свое начало в Боге. Когда мы медитируем на Него, соблюдая внешнее молчание и внутренний покой, шлюзы бессмертной радости и силы в нас открыты, и они проистекают из нас во всей их славе».

Перед тем как погрузиться в молчание, Рамдас составил такое сообщение ашрамитам:

Возлюбленные, Рамдас соблюдает молчание не по какой‑то причине, но потому, что так пожелал Бог, чтобы подобающе служить Его собственной цели, которая всегда во Благо. Пожалуйста, не истолкуйте это неправильно. В этой его вселенской лиле  всегда есть приливы и отливы, взлеты и падения, бури и затишья. Бог пожелал, чтобы это Его дитя попридержало язык несколько дней, чтобы оно было способно выдержать приближающийся шторм. Господь приказывает ему сохранить энергию для предельного усилия. Молчание – всего лишь способ достичь эту цель. Несомненно, что в молчании столько же действенности, сколько в беседе, в особых случаях, возможно, даже больше.

Рамдас заявляет так, чтобы все вы могли понять, что если есть кто‑то среди нас, кто отрекся от всего, что имел, в самоотверженном служении Богу, то это Кришнабаи. Говоря это, Рамдас вовсе не хочет занизить идеал самопожертвования, которому следуют другие, или их достижения. Каждый велик на своем месте. Но сила, которой обладает Кришнабаи, – несомненно, нечто уникальное и всеобъемлющее. Рамдас – ее дитя. Мы все можем сплотиться вокруг нее и пребывать в любви и радости! Молитесь, чтобы не понять ее неверно, а также и других.

Свыше всего Рамдас призывает каждого своего последователя в Рамнагаре не забывать Имя Бога, насколько это возможно. Пусть чистая любовь, не знающая никаких различий, возникнет в избытке в Рамнагаре и распространится по всему миру. Пусть всегда прославляется Имя Господа!

Вечный слуга всех вас,

Рамдас

* * *

С ранних лет Рамдас любил выращивать овощи, поэтому за ашрамными постройками был разбит огород, и выращивание овощей стало характерной чертой деятельности ашрама. Для всех ашрамитов было радостью собирать созревший урожай. Вечера проводили почти исключительно в этой работе. Был также цветочный сад, в основном засаженный розами. Кришнабаи была счастлива раздавать овощи и розы соседям. В такой работе распределения Рамдас не может ее ни с кем сравнить. Несомненно, она – великий даватель. Ее сердце неизмеримо велико, а руки бесконечно щедры!

Как‑то днем, во время сборки овощей, Рамдас упал и довольно серьезно порезал колено, из него хлынула кровь. С тех пор Кришнабаи наложила запрет на появление Рамдаса в огороде для работы. Теперь он вынужден был довольствоваться тем, что смотрел на растения с некоторой дистанции. Как‑то раз он почувствовал искушение обойти огород, но уступил страху получить выговор от Кришнабаи.

* * *

Как‑то раз, в первые годы существования ашрама, Рамдас читал ашрамитам несколько отзывов о Кришнабаи, присланных посетителями. Обращаясь к ней, он сказал: «Когда мы каждый день держим в руках бриллиант, мы перестаем должным образом его ценить. Так мы относимся к Кришнабаи. По причине того, что она рядом с нами, мы не можем полностью осознать ее величие. Но люди, приезжающие издалека, знают это в полной мере».

Ее служение бедным и нуждающимся

Характерные черты служения в ашраме, помимо бхаджан‑программ, – раздача еды, рисовой крупы и одежды беднякам. Ашрам расположен в деревне, где множество людей очень бедны и страдают от недостатка еды и одежды. Группы нищих, голодных и нагих каждый день толпятся у ашрама в ожидании помощи. Кришнабаи может без ограничений выдавать им то, что имеется в ашраме, безо всякой мысли о завтрашнем дне.

* * *

Как‑то в Гуру‑пурниму Кришнабаи, Рамдас и несколько его последователей со связкой циновок посетили колонию хариджан  (неприкасаемых) приблизительно в миле от ашрама. Погода была прохладная из‑за сильных дождей. Все хариджаны – мужчины, женщины и дети – собрались в центре колонии, и дети пели своими благозвучными голосками: «Ом Шри Рам Шри Рам Джей Джей Рам». После раздачи циновок наша группа вернулась в ашрам. Здесь Рамдас должен осветить некоторые факты о состоянии этих неприкасаемых, особенно о классе сапожников. Люди, относящиеся к этому классу, на редкость нечистоплотны. Они выглядят так, как будто не мылись месяцами. Их тела и одежда грязны и всегда дурно пахнут. Однажды одна старая хариджанка пришла в ашрам и попросила Кришнабаи дать ей новое сари. Кришнабаи ответила, что новое сари будет ей выдано при условии, что она придет за ним после того, как помоется. На это женщина и удивилась, и обиделась одновременно. Тем не менее, так как она знала, что не может получить сари, пока не выполнит условие, на следующий день пришла вымытая и получила обещанный подарок. Но по ее лицу было ясно, что из‑за вынужденного мытья чувствовала она себя очень скверно. Очевидно, ей не хватало смрада и грязи, к которым она привыкала месяцами, а может, и годами.

* * *

Собрание в ашраме в декабре 1938 года стало памятным событием. Из различных частей Индии съехалось много замечательных друзей и последователей. Среди прибывших была больная, очень анемичная и передвигавшаяся с большим трудом женщина. Кришнабаи приняла ее и отвела ей место прилечь в комнате старого кухонного блока.

Для собравшихся была организована очень насыщенная программа. И по ходу многочисленных мероприятий, проходивших под руководством Кришнабаи, она тем не менее находила время уделять внимание той бедной слабой женщине. Вскоре ее состояние ухудшилось, и болезнь приняла серьезный оборот. Кришнабаи организовала помощь докторов, присутствующих по случаю, и добилась того, чтобы они занялись ее лечением.

Однако в один из дней ее состояние настолько ухудшилось, что доктора потеряли надежду. В этот критический момент один друг пришел к Кришнабаи и предложил переместить женщину в какой‑нибудь дом за пределами ашрама, поскольку в случае ее смерти празднование может оказаться испорченным. На этот легкомысленный совет она спокойно и мягко дала характерный для нее ответ: «Предложили бы вы переместить женщину в ее нынешнем ослабленном состоянии, если бы она была вашей собственной сестрой?» Этот ответ пристыдил услужливых советчиков.

Позже эта бедная женщина стала пациентом Хосдругского госпиталя. Ашрам нес все расходы на ее лечение, пока она полностью не поправилась. Вскоре после этого она присоединилась к служению в ашраме.

* * *

Девочка лет одиннадцати, принадлежавшая низкой касте, пришла в ашрам для лечения большой язвы на ноге. Кришнабаи сжалилась над ней и оставила в ашраме примерно на два месяца, пока язва полностью не зажила. Затем ее отправили домой, снабдив новой одеждой. Пока она оставалась в ашраме, Кришнабаи мыла ее ежедневно, причесывала и украшала цветами. Кришнабаи служила таким образом всем детям работников ашрама и посетителей, сколь бы бедными, уродливыми или грязными они ни были.

* * *

Пожилая женщина малабарка, перенесшая тяжелую утрату в связи со смертью своей единственной дочери, пришла в ашрам за утешением. Приходя осведомиться о ее состоянии, Кришнабаи уделяла ей особое внимание, обходясь с ней как с сестрой в беде. Любовь и доброта Кришнабаи, проливавшиеся на ту женщину, были удивительны. Сердце женщины было полностью разбито, и Кришнабаи, как правило, сопровождала ее в бхаджан‑холл и оставляла там. Можно было представить, увидев это зрелище, какое сострадание к той сраженной горем женщине имела Кришнабаи в своем сердце. Уезжала женщина с улыбкой на лице, освободившись от бремени печали, с которым приехала.

Любовь к животным

Коровы в ашраме выращиваются как собственные дети. Коровы настолько полюбили слушать исполнение сладостного Рамнам, привычно напеваемого Кришнабаи в их присутствии, что могут не давать молока, пока не услышат любимую песню. Любовь Кришнабаи к коровам уникальна. Она присматривает за ними с теми же вниманием и заботой, какие выказывает людям – жителям ашрама. Она проводит в коровнике по утрам как минимум два часа, а порой еще и около часа вечером. Она следит за тем, чтобы полы в коровнике поддерживались в чистоте, и чтобы коров правильно доили. Если какая‑нибудь из коров заболевает, Кришнабаи уделяет ей предельную заботу, а также обеспечивает ей лечение местного доктора или ветеринара. Она дает имена всем коровам и телятам. Среди них у нас есть Ганга, Ямуна, Сарасвати, Кришна, Кавери, Инду, Падма и т. д. Кришнабаи часто с ними разговаривает, как будто со своими детьми. Такова и есть ее к ним любовь! Сопровождая Рамдаса в поездках, она премного о них беспокоится.

Когда ветеринарные служащие или просто любители коров посещают ашрамскую гошалу  (коровник), они чувствуют огромное удовлетворение, видя правильно доеный, чистый и здоровый скот. Они отмечают, что гошала  в идеальном состоянии.

Кришнабаи иногда дарит молодых коров и телят друзьям, если они о том просят. Но сначала она согласовывает, будет ли он или она правильно ухаживать за животным, то есть хорошо пасти и содержать коровник опрятным и проветриваемым. Только убедившись в этом, она разрешает увести корову со своими благословениями.

Часто случается, что, когда человек забирает подаренную ему корову, она может не идти. Она может отказываться покидать ашрамное помещение, лечь на землю и не двигаться, как бы ее ни уговаривали. Такую корову Кришнабаи может не отпустить. Она может заменить ее на другую, сопротивляющуюся меньше. Однажды случилось, что корову, подаренную детскому приюту в Мангалоре, как‑то уговорили дойти до железнодорожной станции. Когда ее подвели к вагону, в котором должны были увезти, стало заметно, что у нее текут слезы. До нас дошел слух об этом происшествии, и Кришнабаи попросила мужчину, который отвел корову на станцию, привести ее обратно в ашрам. Такова любовь наших коров к Кришнабаи!

* * *

Иногда Кришнабаи также дарила бычков. Но поскольку давались они бесплатно, она обнаружила, что обходились с ними очень плохо. По этой причине впоследствии она их продавала по номинальной цене. Однако она могла не продать их тому, кто ел говядину. Она тщательно старалась разузнать о покупателе касательно этого. Как‑то явились двое из касты хариджан и повели переговоры на счет двух бычков. Они заходили осмотреть бычков в гошалу . Покупателей попросили прийти за бычками через пару дней. Между тем, когда скот выпустили днем из гошалы  на пастбище, обнаружилось, что он ведет себя необычно дико. Животные кидались на любого, кто попадался на пути, и в результате была ранена семья нищих бродяг. Раны были нанесены ребенку и старой женщине. Это был небывалый случай. Кришнабаи приютила эту бедную семью и обеспечила раненым необходимый уход. Они оставались в ашраме около недели, а когда уходили, получили в подарок новую одежду. Пытаясь найти причину необычного поведения скота, Кришнабаи узнала, что мужчины, приходившие покупать бычков, намеревались продать их мясникам. Коровы учуяли опасность и воспротивились тому, чтобы бычков отдали тем людям. Этим и объяснялось их поведение.

В другом случае корова, подаренная другу, который впоследствии обернулся против ашрама, отказывалась принимать какой‑либо корм от него или его слуг, и могла даже не давать сдаивать молоко. Корову были вынуждены вернуть в ашрам.

Ашрам присматривал также за некоторым числом бродячих собак, что сделало его их домом. Некоторые из них имели заболевания – язвы на теле. Кришнабаи, по обыкновению, нянчилась с ними с любовью и заботой.

Замечательное планирование построек

Дом для жителей ашрама и учительские квартиры, прилегающие к Шри Кришна Видьялайе, были спланированы Кришнабаи. Наши друзья инженеры, планировавшие здание Видьялайи, позже признавали, что их план здания не подходит климатическим условиям Рамнагара, и что план Кришнабаи для жилого дома был задуман лучше. Мы поняли, что это так, когда во время монсуна [8] начались сильные штормовые дожди. Здесь Рамдас должен сказать свое слово об умении Кришнабаи планировать дома. Почти все постройки в ашраме были сооружены под ее надзором. Она обладала удивительной интуицией относительно того, что необходимо жилью, и предусматривала все возможные обстоятельства. У нее ясное мышление, и она быстро находит нужное решение. Когда бы кто ни запутался в проблеме, она тут же выдает подходящей совет.

Ее духовное влияние

В один из дней в то время, когда собравшиеся в ашраме пели хором Рамнам, в ашрам приехал Бенегал Санджива Рао с друзьями. Санджива Рао был видным и активным членом теософского общества. Он прямой последователь миссии Анны Безант, к которой испытывал высочайшую любовь и благоговение. Он также горячий поклонник Джидду Кришнамурти. Это человек широкого кругозора и больших интеллектуальных приобретений. К тому же, он искренний ищущий Истину и таким и приехал в ашрам. Вскоре после окончания бхаджанов он пришел в столовую на обед наряду с остальными. Там он увидел раздающую еду Кришнабаи. Ее вид произвел на него глубокое впечатление. Позже он признавался, что почувствовал странное возвышающее воздействие ее присутствия. С тех пор он смотрел на нее с большой любовью и вниманием.

Второй раз он приехал с единственной целью: ближе познакомиться с Кришнабаи. Была организована встреча с ней, на которой присутствовал также и Рамдас. Санджива Рао попросил дать ему наставление. Она сказала: «Я ребенок. Какое наставление я могу дать?» Этот ответ, похоже, открыл Сандживе Рао глаза. Он спросил следом: «Каково значение самоотдачи?» Кришнабаи сказала ему: «Когда ты чувствуешь: все, что ты делаешь, ты делаешь по воле Бога, тогда ты постигаешь секрет отдавания себя. Так же как я непроизвольно двигаю руками, я совершаю все действия тела и ума. Есть только Бог, делающий меня выполняющей все это». Этот простой ответ удовлетворил Сандживу Рао, и он уехал, получив что‑то, что он посчитал драгоценным. После этого Кришнабаи оставалась для него великим источником вдохновения.

* * *

Н. Б. Бутани, известный в народе как Дада, так глубоко привязан к Кришнабаи и Рамдасу, что чувствует, что принадлежит им полностью.

Одна выдающаяся черта Бутани заключается в том, что он обожает гуру. Почитание гуру передалось ему от матери, которая была чрезвычайно набожной женщиной. Действительно, в этой семье повелось поклоняться гуру. Имя, гуру и самоотдача – магические слова для Н. Б.

В прошлом Бутани признавал одного суфийского святого по имени Факир Саин, как своего духовного наставника. И по сей день он хранит к нему высочайшее уважение – это он наставил его на Путь и дал вкус божественной Любви. Суфизм и культ бхакти в индуизме – по существу одно и то же. Когда Бутани привязался к Рамдасу, некоторые сомнения возникли в его уме: положившись на Рамдаса в своем духовном развитии, не проявляет ли он неверность по отношению к гуру‑суфию. Эти его сомнения были устранены Кришнабаи.

Когда Бутани и Рамдас путешествовали вместе, последний впервые завел разговор о Кришнабаи, и Бутани охватило острое желание видеть Кришнабаи. Пришло время, когда у него появилась возможность посетить ашрам в отсуствие Рамдаса и познакомиться с ней. Как‑то друг в Бомбее спросил Рамдаса о Бутани, он ответил: «Факир Саин привел Бутани к Рамдасу, а Рамдас передал его Кришнабаи». Так это и было. Рамдас мог явно видеть, что Кришнабаи оказывает на Бутани большое духовное воздействие. Поведать о том, как она рассеяла сомнения его ума, упомянутые выше, можно его собственными словами:

«Мама сказала мне совсем немного, когда я выложил ей свои затруднения, прямо перед моим отъездом: „Почему ты не думаешь, что твой Факир Саин, Папа и я – то же Самое? Нет никакой разницы между любым из нас. Разница столь же велика, как между одной стороной пальца и другой, – добавила она, показывая свой палец. – Когда твое сердце наполнено любовью к Папе, чувствуешь ли ты беспокойство от мысли, что она не направлена на меня? Почему нет?.. Потому что ты уверен, что направлена, так как думаешь, что мы одно. Думай таким же образом и о своем Саине; мы и он – одно и то же. Когда твое сердце полно любви к нему, помни, что любовь твоя приходит и к нам“. „Да, Мама, это так“, – сказал я, – надеюсь, что вскоре претворю в жизнь это свое нынешнее понимание».

* * *

Однажды неожиданно в ашрам приехал Санджит Шива Рао с семьей. Санджит Шива Рао был талантливым артистом, и Рамдас знал его почти с мальчишеских лет, проведенных в Мангалоре. В молодые годы Рамдас часто встречал его в Бомбее. Он и муж Кришнабаи, Лакшман Рао Калле, были близкими друзьями. По этой причине он хорошо знал и Кришнабаи и очень уважал ее. С тех пор как жизнь Рамдаса приобрела новый поворот и он стал слугой Бога, у него больше не было возможности видеться с друзьями. Когда Санджит Шива Рао вошел в ашрам, Рамдас увидел пожилого человека без зубов, полностью седого и с очень истощенным телом, ковыляющего на костылях. Сначала Рамдас не узнал его. Он сам начал разговор, спросив: «Ты знаешь, кто я?» Рамдас попытался вспомнить, но не смог и хранил молчание. Тогда человек сказал, что он – Санджит Шива Рао, и на Рамдаса снизошло озарение. Это была действительно большая радость – встретить его спустя столько времени. Ему нетерпелось увидеть Кришнабаи, и он с надеждой спросил: «Где Кришнабаи? Очень хочется увидеть ее». Рамдас повел его к Кришнабаи. Увидев ее, он отбросил свои костыли и совершил простирание к ее ногам. Эмоции унесли его столь далеко, что глаза были полны слез, а тело начало содрогаться. Он воскликнул: «Сегодня благословенный для меня день. Как я ждал встречи с тобой!» Он и его семья оставались с нами четыре или пять дней, а затем уехали.

* * *

Садху, к каким бы вероисповеданиям, сектам или убеждениям они ни принадлежали, всегда были рады в нашем ашраме. Иногда мы обнаруживали драки и скандалы, происходящие между ними в ашрамной дхармашале . Один мог сказать другому: «Не касайся меня, держись подальше. Ты приверженец более низкой секты. Нет необходимости сидеть рядом со мной. Почему ты коснулся моего листа? [9] Ты его осквернил», и так далее и тому подобное.

Однажды в ашрам пришел садху, который не ел в общей ашрамной столовой и готовил себе еду отдельно. Ему предоставили необходимую провизию: рис, дал, гхи, пшеничную муку и овощи. В один из дней он взял у ашрама ведро для хранения воды. Конечно, у него был и свой собственный сосуд, используемый для питья иди других целей. Он держал ведро приблизительно наполовину полным рядом с собой. Оно стояло довольно близко к листу дикого банана, на который он обычно клал свою еду, приготовленную им самим. Итак, он сел есть.

Вдруг к нему пришла женщина, работница ашрама. Ей понадобилось ведро, так как оно было из тех, что использовались для мытья кухонной утвари. Она едва коснулась ведра, собираясь его взять, как садху закричал: «Как ты посмела дотронуться до моего ведра? Ты осквернила все место! Теперь я не могу это есть!»

Он пришел в бешенство и начал сыпать проклятьями и орать на женщину. Мы могли слышать его аж в ашраме. В неконтролируемом приступе ярости он прыгал по кругу. Женщина, не выдержав всего этого, убежала к Кришнабаи. Кришнабаи спросила ее: «Что случилось?» Та ответила: «Я совершила оплошность. Я чуть не взяла ведро у того садху». «И что?» – спросила Кришнабаи. Женщина ответила, что садху разозлился и разбушевался из‑за кощунственного обращения, и что она поспешила покинуть то место. В этот момент другой человек пришел и доложил Кришнабаи: «Садху собрал всю приготовленную еду на лист и выбросил ее собакам! Он все еще рвет и мечет. Никто не решается подойти к нему».

Садху был дородный, низкорослый и имел свирепый вид. У него была ужасная борода, а на голове свалявшиеся волосы. Кришнабаи взглянула издалека на его дикое поведение и решила, что он раскален добела. Он выглядел как современный Дурваса[10] в действии. Она поняла, что необходимо что‑то предпринять, дабы успокоить его. Она пошла на кухонный склад. Там было несколько арбузов. Она нарезала один красивыми кусочками, достала какую‑то замечательную разновидность диких бананов и мякоть двух кокосов. Все это она выложила на блюдо и попросила другую работницу подать это садху. Сама последовала за работницей к месту, где разыгралась драма.

Когда садху увидел блюдо с сочными красными дольками арбуза и другими фруктами и следующую за всем этим Кришнабаи, гнев его слегка поостыл. Кришнабаи сказала ему: «Служащая совершила ошибку, но не умышленно. Примете фрукты?» Она также вручила ему полный кувшин сладкого теплого молока. Он сел и приступил к еде, и когда осталась примерно половина подношения, вернулся в нормальное состояние.

Кришнабаи – укротительница львов. Улыбка появилась на лице садху, когда с фруктами и молоком было покончено. Теперь он был совершенно радостным. Тогда Кришнабаи спросила его: «Как себя чувствуете?» Он ответил: «Вполне счастливым, Мать». В конце концов он пошел рассказывать всем в округе, что Кришнабаи была с ним очень любезна. «Еда, которую я приготовил, не идет ни в какое сравнение, – заявил он, – то, что она мне дала, было настоящим нектаром. Мое тело горело, а сейчас остыло, и я так счастлив. Все благодаря ей!»

X. Такова Матаджи[11]

 

Вопрос: Что такое настоящее давание? Как отдавать по‑настоящему?

Рамдас: Вы должны отдавать без мысли, что отдаете. Это настоящее давание. Вы отдали, но тем не менее не осознаете, что сделали это. Представьте себе, что даете что‑то своему ребенку, которого очень любите; вы чувствуете, что отдали что‑то? Нет. Ваша любовь к ребенку столь сильна, что давание ему чего‑либо – такое же благо, как будто вы получаете что‑то для себя. Когда вы кормите ребенка, вы не чувствуете, что сделали ему одолжение. Когда кормите самого себя, не чувствуете, что совершаете по отношению к себе любезность, не так ли? Когда надеваете хорошую одежду, не полагаете, что служите себе каким‑то образом. Разве не так? Так же вы должны давать и другим, без осознавания этого. Воистину, нет никаких других, ибо эти другие – вы сами. Фактически все ваши поступки, мысли якобы ради других – на самом деле ради себя самого. У вас должно быть чувство, что вы не что‑то отдельное от человека, которому даете, служите или которого любите.

В этом духе единства Матаджи обращается ко всем. Вы обращали внимание, что люди приезжают, живут какое‑то время и уезжают из ашрама, как если бы они были отсюда [родом]? Она смотрит за всеми как за своими. Когда мать кормит своих детей, она не смотрит на них как на чужих. Итак, со всеми, кто приходит в ашрам, Матаджи обращается как со своими – нет, как с самой собой в их формах.

Вот случай, вполне подтверждающий вышеприведенное утверждение о Матаджи. Как‑то к ней подошел бедный человек и сказал, что он совсем просел и не знает, как заработать себе на жизнь. Ему необходимо было поддерживать жену и детей. Матаджи сказала ему: «Я дам тебе дойную корову с теленком». Она выбрала лучшую корову в гошале,  дававшую наибольший удой, и отдала вместе с теленком бедному человеку.

Человек спросил ее: «Где же мне держать ее? У меня нет сарая».

Матаджи ответила: «Я построю для вас сарай». И она построила, и корову разместили в нем.

Далее человек пожаловался: «Откуда же у меня деньги, чтобы кормить корову?»

«Не волнуйся, – сказала Матаджи, – я пришлю тебе сена». И она так и сделала.

Затем он спросил: «А масляные лепешки?»[12]

Она ответила: «Я снабжу тебя масляными лепешками. Я попрошу наш магазин провизии выдавать тебе такое количество каждый день, какое ты захочешь».

Через несколько дней человек пришел опять и пожаловался: «У меня избыток молока, Мать, но на базаре мне не продать его по выгодной цене. Что мне делать?»

Матаджи незамедлительно заверила его: «Почему ты боишься? Отсылай все молоко в ашрам. Нам молоко нужно в любом случае, мы будем покупать его у тебя».

И сейчас тот человек живет вполне припеваючи, и Матаджи крайне счастлива слышать, что теперь у него всего более, чем он может пожелать.

Что это за благотворительность? Вы можете назвать это благотворительностью? Этому нельзя дать какое‑либо название. Ибо это не вопрос давания вообще. Здесь абсолютно нет чувства различия между так называемым дающим и получающим. Даже среди ближайших родственников нет таких чувств. Это что‑то совершенно иное. Там вы находите осознание давания – здесь ничего такого нет. Это жизнь, проживаемая в совершенном единстве со всеми существами.

Люди говорят о высоких вещах, проповедуют об истинной любви и служении. Долгими часами они дискутируют об этом, но когда дело касается практики, то, к сожалению, терпят неудачу. Здесь, в случае с Матаджи, вы не найдете никаких важных разговоров или проповедей, но сможете наблюдать ее жизнь, проживаемую верным образом, в естественном потоке, высшем ви́дении Бога везде.

Матаджи – воистину воплощение вселенской любви и служения. Вы не можете себе представить, насколько организованно работает ее ментал. Ее ум кажется все время вовлеченным в нахождение путей и способов помочь бедным и страдающим. Вся ее жизнь центрирована на задаче облегчения бедственного положения людей. Ее единственное несчастье – когда она не имеет возможности дать нуждающемуся столько помощи, сколько ей хотелось бы. Ее сердце существует только для того, чтобы сострадать другим, руки – чтобы давать другим, а тело – чтобы трудиться для других. Мысли о собственных эгоистических интересах полностью отсутствуют в ней.

В: Кто ее сделал такой?

Рамдас: Она пришла готовой достигнуть этого благодатного состояния. Живя образцово в компании Рамдаса, она расцвела для жизни божественной. Она показывает, что такое жить жизнью Самореализации – в абсолютной, безличностной реальности – и по‑прежнему жить и действовать в мире. До ее появления у Рамдаса была своя собственная духовная дисциплина, к которой он был привязан. Он держался за определенные формы – формы не в смысле образы, но за определенные отношения, правила и установки. Она пришла и сломала их, и освободила Рамдаса от всех них – от всех духовных уз, пришедших на замену узам мирским. С тех пор он наслаждается полной свободой. Воистину, он стал невинным и блаженным дитем своей Матери.

Итак, несмотря на то, что она считает Рамдаса своим гуру, Рамдас может сказать, что обратное также верно. Ей не нравится, когда это говорится кому‑нибудь. Где бы Рамдаса не настигло ее разоблачение этого факта, она выражает протест и отрицает это. Что бы она ни делала – за все она делает ответственным Рамдаса. Это ее Папа делает все в ней и через нее. В этом красота ее жизни. Она совершенно свободна от себя и эго.

Она получила крючок, на который повесила свое эго. Этот крючок здесь (указывая на себя), и теперь она без эго. Она сделала это так, как вы вешаете на крючок свое пальто.

В: Кто послал ее к Папе?

Рамдас: Тот, кто в сердце каждого, тот и послал – всеобъемлющая Истина.

В: Не тот же всеобъемлющий Рам также и в Папе?

Рамдас: А в ком Его нет?

В: Не Папа ли позвал ее?

Рамдас: Она пришла однажды в Касарагодский ашрам с кем‑то из своих друзей. Это была первая встреча. Затем она стала приходить каждый день. Она нашла атмосферу ашрама благоприятной для молитвы Богу. Она приходила ухаживать за Рамдасом с большой обходительностью и искала его компании. Кто ее позвал? Рамдас не писал ей письма и не передавал, чтобы она приходила. Она просто пришла, побуждаемая внутренним зовом.

В: Этот внутренний зов был от Папы?

Рамдас: Что вы имеете в виду под «внутренним зовом от Папы»? Если это внутренний зов, это зов божественного, обитающего в ее сердце и везде во Вселенной. Это всеобъемлющий Господь подсказал ей прийти.

В: Когда она пришла к Папе по Его подсказке, что произошло?

Рамдас: Она искала крючок, на который повесить свое эго. Она нашла, что Рамдас – крючок хороший, а она ходила в поисках подходящего. Как только она увидела Рамдаса, она тут же повесила свое эго ему на шею, как оно было, и стала свободной. Итак, она говорит, что все сделал Папа. Так случается, когда вы свободны от эго. Предаться Богу означает положить эго к Его стопам.

В: Почему Матаджи выбрала в качестве крючка Папу?

Рамдас: Она нашла его наиболее подходящим. Другие не были готовы принять ее эго или им не суждено было получить его.

В: Папа обучил ее этому искусству?

Рамдас: Нет! Это еще почему? Когда вы видите на стене крючок, вы просто вешаете на него пальто. Нет необходимости в том, чтобы крючок учил вас делать это. Она увидела крючок и подумала: «Вот крючок для моего эго».

В: Божья Милость в конце концов?

Рамдас: Повесив эго на крючок, она стала свободной. Пока эго было с ней, она не знала, что была божественной. Теперь она поняла, что это так. Где нет эго, там Бог.

В: Куда Папа дел ее эго?

Рамдас: Я его проглотил, так как Рам дал мне силу переварить его. Итак, дело сделано. Теперь многие могут использовать этот крючок для вешанья эго, тем самым они могут избавиться от него, но никто к этому не готов. Матаджи сделала это и получила высочайшую выгоду. Рамдас – лишь крючок.

В: Она говорит нам, что Папа внушил ей поместить эго на этот крючок.

Рамдас: Рамдас никогда не слышал, чтобы она говорила нечто подобное. Скорее всего, вы говорите за нее. Она такое говорила когда‑нибудь, столь многословное?

В: Я думаю, что вы можете получить подтверждение от нее прямо сейчас.

Рамдас: Вы можете сделать так, чтобы она повторила то, что сказали вы.

В: Папа может спросить ее.

Рамдас: Она пришла к Рамдасу по собственному согласию. В глубине души она чувствовала, что, придя к нему, получит удовлетворение своего стремления к Богу. Она пришла сюда и сказала, что ходила к двум великим святым и затем пришла к нему. Она была в поиске подходящего крючка и нашла его здесь.

В: Значит, это вопрос пригодности крючка?

Рамдас: Пригодности в двух смыслах. Он должен быть достаточно пригодным, чтобы получить эго и должен быть согласным на это. Так много вполне пригодных, но не согласных. Могут быть способные забрать эго, но не сужденные. Истина в том, что они не предначертаны. Святые, к которым она ходила до того, как пришла к Рамдасу, были сильными. Их милостью многие достигали знания и освобождения. Но Матаджи чувствовала, что они не подходят ей для того, чтобы оставить эго…

В: Значит, это благодаря крючку, божественному крючку, она освободилась от эго?

Рамдас: Да, крючок необходим, чтобы вы могли оставить эго. Рамдас был полезен ей таким образом, но она оставила эго на нем по своим свободным воле и выбору. Много лет крючок был там, но она была единственная, кто им воспользовался. Другие – нет. То, что сделали другие, если вообще сделали, – уступили лишь частично, не полностью. Высшие самопожертвование, самоотдача, самоотречение – это совершенная преданность – посредством чего каждая минута ее жизни прожита только для других, а не для себя, составляет славу ее существования. Она – слуга всеобъемлющего Атмана, а не личного. Она отвернулась от мира, пока полностью не постигла Бога в Его различных аспектах. Когда же она вновь обратила свое лицо к миру, то увидела не мир, а Бога. Воистину, мир исчез и перед ней предстал Бог. Исчезло ее личностное существование, в частности, ушло чувство физических отношений с кем‑либо. Поскольку это завершение имело отношение к нему, Рамдас был помощью ей, и завершение это имело место также потому, что она приняла его.

В: Сначала должно быть приятие со стороны стремящегося?

Рамдас: Именно так.

В: Затем приходит помощь от гуру?

Рамдас: Да.

В: Гуру не помог ей принять его?

Рамдас: Тогда он должен был бы творить чудеса с каждым.

В: Он творит чудеса.

Рамдас: Вам лучше знать.

В: Что может сделать стремящийся без милости гуру?

Рамдас: Солнечные лучи падают на все объекты в мире. Если они падают на стекло, они отражаются, но на матовом камне – нет. В обоих случаях лучи те же самые. От одного они отражаются, а от другого – нет. Столь многие приходят к Рамдасу, но почему только она получила это? Некоторые могут проявить силу приятия его в некоторой степени, но не в полноте – они не становятся полностью пропитанными божественным светом и покоем до такой степени, когда становятся сияющим инструментом Бога для служения человечеству. Матаджи прозрачно чиста. Она безразлична к приманкам мира и его мнениям. Сколько ее преследовали, оклеветывали и насмехались в открытую! Она выбросила за борт показные условности и правила для касты, вероисповедания и цвета кожи.

Столь полная преданность, как она описана в «Бхагавад‑гите», без каких‑либо оговорок, была секретом ее жизни.

В 1930 году, в тот день, когда она окончательно пришла к Рамдасу, она стала полностью преображенной. Но вначале она была привязана к личности Рамдаса, потому что Божественное через Рамдаса преобразило ее. Рамдас предупреждал ее, что, если она будет привязана к нему, эго вернется к ней. Он говорил ей: «Взирай на всю Вселенную как на форму своего Гуру. Видь каждого как его выражение и равно служи каждому. Это и будет служением Гуру». И впоследствии она вступила на путь служения с потрясающей искренностью. Рамдас держал перед ней великий идеал всеобъемлющей любви и служения.

Фактически это она основала настоящий Анандашрам для создания поля для своего любящего служения. Отсюда девиз Анандашрама: «Всеобъемлющая любовь и служение». Хорошо известно, что Рамдас ездил по миру с миссией распространения этого великого идеала. Матаджи – само воплощение этого великого идеала – была с ним на протяжении всего тура. Ее контакты с людьми в течение поездок по разным странам мира были незначительными. Но, несмотря на это, те, кто встречался с ней даже случайно, не могли не почувствовать ее тонкого влияния на них. Хотя тогда они не могли выразить, что они чувствовали, они написали об этом заметки. Некоторые, несомненно, были озадачены, поскольку не знали, что сделать для нее. Кришнабаи не говорила по‑английски и не могла общаться с ними. И все‑таки она странным образом впечатляла их. Она затрагивала их сердца, и они не могли не распознать ее величие. Они писали о ней так, будто близко ее знали, – о полноте сердечной любви и восхищении перед ее духовным положением. Такова Матаджи.

Вдохновенные беседы

В: Каковы простые рекомендации духовной дисциплины для ищущих?

Кришнабаи: Кому‑то следует повторять Имя Бога всегда и везде. Кому‑то нужно стараться во всех существах видеть своего духовного Учителя, или Гуру. Кому‑то следует служить бедным и избегать эгоизма, забывая «мое» и «твое». Кому‑то следует воздержаться от причинения вреда, даже своим врагам, и от прочих проявлений злонамеренности. Зависть, ревность, гордыня, гнев и ненависть следует отбросить. Когда сосуд становится пустым, вы можете его наполнить. Если он полон, наливаемая жидкость лишь выльется наружу, она не сможет попасть внутрь!

В: Как вы действуете без эго в состоянии самоотдачи?

Кришнабаи: Вы видите движения моих рук? Они двигаются спонтанно, бессознательно согласно приказу мозга. Я для Бога что‑то наподобии этого. С безусильной спонтанностью я выполняю Его волю. Я понимаю, что совершаю действия, которые являются сознаваемой глупостью. Когда Бог (Папа) внутри просит меня еще раз сделать то же самое, я повинуюсь безоговорочно, не беспокоясь о мирских последствиях.

В: Как мне достичь успеха в самоотдаче Папе? Будьте добры, наставьте меня.

Кришнабаи: Вы никогда не должны позволять себе падать духом. Полная отдача Гуру – нелегкая задача. По его приказу вы должны быть готовы сносить унижения и физическую боль. Отбросить эгоизм и тщеславие – не шутка. Это как игра с коброй. Это требует огромной силы ума. Отречение должно прийти изнутри. Но это не значит, что вы должны избегать мира. До́лжно учиться жить с людьми и тем не менее не привязываться к ним. Это настоящее испытание. Полной отдачей Папе вы, несомненно, достигните освобождения.

В: Если мы не получаем спасения в этом рождении, Папа должен родиться вновь, чтобы поднять наши души?

Кришнабаи: Что за глупость! Отложит ли кто‑нибудь вкушение созревшего фрукта, который уже в его руках? Зачем думать о следующем рождении? Ваш Гуру ничего не ждет от вас взамен. Отдайте ему свой ум, и тогда вы достигнете целого царства Небес!

В: Мать, люди обычно говорят, что им следует действовать согласно Божьей воле. Но как узнать Его волю?

Кришнабаи: Не верьте каждому, кто говорит, что он желает действовать в соответствии с волей Бога. Фактически большинство людей хотят следовать своей собственной воле, и они желают сделать так, чтобы даже Бог желал того, чего хотят они. Но настоящий преданный Богу не имеет никакой собственной воли – он отдает свою волю Богу.

Единственный путь узнать волю Бога и настроить свою волю на Его – повторять Рамнам непрестанно. Эти разговоры об отдаче – всего лишь разговоры. Если присутствует настоящая отдача, чувство обладания полностью исчезает, и уже нет интереса иметь что‑то и хранить. Даже если не отдаешь какие‑то вещи и получаешь удовольствие, делая так, при расставании с ними у тебя будет все та же радость. Говорить об отдаче очень легко.

В: У меня есть желание служить Папе.

Кришнабаи: Настоящее служение Папе в практиковании того, чему он учит. Единственный способ увеличить свою любовь к Папе – повторять Рамнам. Рамнам – всемогущ. Он делает тебя способным достичь реального величия Папы. Когда повторяешь Рамнам, думай о великих качествах Папы.

В: Мать, астролог предсказал мне кое‑что плохое и советует сделать определенные искупительные церемонии, весьма затратные для меня. Я решил положиться на одного Бога.

Кришнабаи: Во всех отношениях тебе следует полагаться только на Бога, но есть ли у тебя сила и вера сделать это? Совершил бы ты эти церемонии, если бы они ничего тебе не стоили? Не бери в голову. Положись на волю Бога. Он, несомненно, поможет тебе. Но для внутренней силы реши повторять 20 лакхов Рамнам. Это спасет тебя.

В: Я хотел бы помогать бедным и нуждающимся, но у меня свои собственные ограничения, и я не свободен от привязанностей.

Кришнабаи: Да, ты совершенно прав. Я не хочу, чтобы ты отказался от своих привязанностей. Но я желаю тебе расширить сферу привязанностей. Делай круг своих привязанностей больше и больше. Ты же знаешь, когда в твоем теле что‑то болит, ты можешь уделять этому месту больше внимания, и тогда боль может быть устранена. Поступая таким образом, ты не обязываешь это место или конечность, потому что это твоя собственная конечность. Сходным образом рассматривай бедных и нуждающихся как свои собственные «конечности». Если ты будешь рассматривать сферу «своего» как охватывающую весь мир, тогда, служа миру, будешь чувствовать то же счастье, которое чувствуешь, когда служишь себе. Итак, я не прошу тебя отбросить привязанности или чувствование «я» и «мое», но предлагаю только расширить их. Преобразуй личное во всеобщее. В этом поможет повторение Рамнам.

В: Сколько раз Матаджи может повторять Рамнам в течение написания одного Рамнам?

Кришнабаи: Во время одного написания «Ом Шри Рам Джей Рам Джей Джей Рам» я повторяю эту же мантру много раз. Я также могу повторять между тем и несколько других мантр, которые обычно повторяла годы до этого. И вдобавок я могу также думать о чем‑нибудь на кухне. Говорят, что такое возможно для тех, кто имеет двойную линию головы на ладонях.

В: Что полезней для души – поклонение или служение?

Кришнабаи: Мы поклоняемся каменным и металлическим образам Бога с большой преданностью. Тот же Бог проявляется во всех живых существах. Поэтому, со сколь большей любовью, верой и усердием нам следует служить Ему в этих [живых] формах? Необходимо понять, что у каждого свой собственный путь. Это подобно следующему. Представьте себе несколько детей в доме. Мать смотрит за тем, чтобы они были одеты, накормлены и т. д. Но одевает ли она всех одинаково или кормит одним и тем же? Даже та еда и одежда, что были даны ребенку в один день, могут не подойти для следующего. То есть нужно учитывать натуру ребенка и его меняющееся состояние. Таким же образом Папа присматривает за всеми нами, своими чадами, и позволяет нам развиваться в любом направлении, которое подходит нам, не делая каких‑либо глубоких или веских различий. Даже когда дети играют, если мать просит их играть так, как нравится ей, они не будут счастливы. Мать должна позволять детям играть в их собственные игры, но в то же время она должна смотреть за тем, чтобы они не навредили себе.

В: Я видел, как некоторые люди танцевали во время бхаджана, и они говорят, что такая бхакти‑бхава – редкое достижение.

Кришнабаи: Одна молодая женщина во время пения бхаджанов заимела привычку входить в экстатическое состояние и танцевать с другими людьми обоих полов. Таким образом она играла с огнем. Женщина пыталась оправдаться и говорила, что она не может ничего с этим поделать, танцуя под эмоциями бхакти‑бхавы. Я предупредила ее об опасности вовлечения в такие чрезмерные эмоциональные проявления и разубедила ее так делать.

В: В шастрах утверждается, что реализованный человек бесстрашен. Почему тогда вы говорите, что не свободны от страха?

Кришнабаи: Я не знаю, что говорится во всех этих шастрах. Но факт в том, что у меня есть страх. Я, например, боюсь ходить одна в туалет в темноте. В состоянии невежества все мы имеем страх. Мы думаем, что мы – тела и индивидуальности, отдельные от всего остального в мире. Мы боимся, например, воров, змей, тигров, чувствуя, что они могут нам навредить. Но человек на пути, подопечном Богу, делающий интенсивную садхану, одолевает это чувство страха и зачастую расхаживает по лесам и кладбищам ночью. Но это бесстрашие не признак высочайшего духовного достижения, он все еще подвержен игре гун.

Только когда он превзойдет три гуны, упрочившись в абсолютной Истине, он выйдет за пределы и страха, и бесстрашия. В этом состоянии от отождествляет Себя со всем, даже со страхом, и Он также за пределами всего, за пределами страха. Поэтому, когда я боюсь, я также знаю, что я, мой страх и то, чего я боюсь, – Одно. Я осознаю это единство. Я боюсь, и при этом Я превыше страха.

В: Мать, твое сердце должно знать, что я – Твое дитя. И я все еще испытываю всяческие страдания в этой жизни. Ты – Ананта Шакти, бесконечная Сила, а Твое дитя все еще страдает в бедах этого мира! Где же отзывчивость Твоего материнского сердца? Разве Ты не можешь помочь, Мать?

Кришнабаи: Я твоя Мать, пребывающая в твоем собственном сердце, и, конечно, Я присматриваю за тобой со всей заботой и предупредительностью. Положись на меня, и получишь желаемую помощь.

В (c выпавшими волосками Кришнабаи в руке): Я хочу сохранить на память эти твои выпавшие волоски.

Кришнабаи: Нет, выбрось их.

В: Кто‑нибудь может по незнанию наступить на них.

Кришнабаи: Пусть наступает. Я повсюду. Я также Земля, и люди ходят по Мне. Так какой вред с того, если они наступят на мои выпавшие волосы?

В: Я оставила моего прежнего гуру – Саи – и приняла нового, Рамдаса. Это неправильно?

Кришнабаи: В то время, когда ты помнишь Папу и твоя любовь течет к нему, разве ты думаешь и печалишься, что не помнишь меня и что твоя любовь не течет ко мне? И когда ты думаешь обо мне и твоя любовь течет ко мне, разве ты печалишься, что ты не момнишь Папу? Нет, потому что ты чувствуешь – то, что направлено к Папе, направлено также и на меня, потому что ты уверена, что Папа и Я – одно. Твой Саи и Папа также одно и то же. Это как небольшая разница, например между двумя сторонами одного пальца. То, что приходит к нам, достигает также и его, а что идет к нему, достигает также и нас.

В: В твоем присутствии, Мать, меня наполняет такая любовь – любовь ребенка к матери, – что я забываю все формальности, такие как простирания и пр. Я надеюсь, Мать, ты не считаешь это чем‑то неподобающим.

Кришнабаи: В этом нет ничего неправильного. Но у тебя должно быть то же отношение и к Папе. Нет – тебе следует постепенно развивать ту же любовь ко всему сотворенному. Это должно быть твоей целью.

В: Когда я встречаю некоторых людей, я чувствую спонтанную любовь к ним, говорю с ними и всячески служу им. Но с некоторыми другими людьми мне не нравится даже говорить. Почему так?

Кришнабаи: Пусть будет как будет. Иногда тебе нравится говорить с кем‑то, а с другими – нет. Иногда тебе может нравиться что‑то делать, а в другое время – нет. Ты думаешь что‑нибудь съесть, но внезапно от этого удерживаешься. Так что не придавай особой важности таким мелочам. Не удерживай свой ум на них.

В: Не могла бы ты обратить все множество грешников в святых?

Кришнабаи: Это одновременно и возможно, и невозможно. Если кто‑либо готов принять Милость, Милость может быть ему явлена. Но если он не готов, и Милость лишь окажет давление на него, для него это не будет благом. Слона не запихнуть в маленькую хижину.

В (санньясин): Я задумал построить храм рядом с нашим ашрамом и пришел попросить на это денежную помощь.

Кришнабаи: А зачем тебе строить новые храмы? Разве не достаточно земли для поклонения людей? Если у тебя есть деньги, почему бы тебе не поддержать уже существующие храмы, лежащие в руинах, вместо того чтобы строить новые, которые также будут лежать в руинах? Да к тому же, зачем тебе, санньясину, вообще нужен храм? Разве Бог не пребывает в твоем сердце? Почему бы не сделать этот внутренний храм чистым, так чтобы Бог мог раскрыть Себя в нем? Ты должен направить свою жизнь в такое русло, чтобы у тебя был заметный прогресс на пути духовности. Вот что будет приятно мне.

В (глава храма Сатьябхамы в Дварке): Матаджи, не будешь ли ты так добра приехать в Дварку и посетить храм Сатьябхамы?

Кришнабаи: Я вижу Сатьябхаму здесь, в тебе.

В (санньясин): Матаджи, в каком я состоянии?

Кришнабаи: С тобой все хорошо, только ты немного незрелый.

В: Как превзойти нравящееся и ненравящееся?

Кришнабаи: Одной лишь милостью Папы ты можешь превзойти нравящееся и ненравящееся. Корень всех проблем находится глубоко в уме. Мы думаем, что делаем что‑то и позволяяем эго утверждать: «Я делаю». Мы должны осознать, что не являемся делающими. Бог – единственный деяющий. Поэтому ключ к успеху – в устранении эго.

В: Для «Серебряного юбилея Ликхита Джапа Яджны» мы можем привлечь ашрамитов для написания Рамнам.

Кришнабаи: Привлечь‑то – это легко. Но у них должен быть энтузиазм с начала и до самого конца, чтобы достичь своей цели.

В: Если ты окажешь им свою милость, они будут способны успешно завершить Яджну.

Кришнабаи: У них должна быть решимость ее делать. В своей мирской деятельности, чтобы что‑то получить, они принимают твердое намерение и продолжают усердно работать, дабы достигнуть в этом успеха. В зарабатывании денег и бизнесе они очень активны, исполнены решимости и тверды. Но вот в делах духовных они лишь говорят: «Если ты окажешь нам свою милость, мы будем так делать». Вот так они увиливают. Если ты действительно чувствуешь, что святые должны быть причиной твоей садханы, тогда это должно также относиться и к твоей мирской активности. Но вот в мирской активности ты не возлагаешь ответственность на них и способен полагаться на собственные усилия. Так почему бы не полагаться на них также и в собственной садхане?

В: Папа воздерживался от пищи много раз, но нам это не предлагает, кроме случаев, когда мы сами чувствуем, что того требует наше физическое или духовное состояние. Каков в этом опыт Матаджи?

Кришнабаи: Папа однажды рассказал нам о суровой садхане, через которую он прошел. Но в такой трудной дисциплине не все нуждаются и не все на нее способны. Я не могу терпеть голод. Я предпочитаю есть то, что хочу. Я не верю в голодание. В дни моей садханы, ты думаешь, я отказывалась от еды, сна и прочего? Я никогда не отказывалась от еды и сна. И Папа сказал мне не придавать особого значения всему этому. Главное было сосредоточиваться на Рамнам – чтобы это заполняло все. Так что не думай, что нужно, подобно Папе, подвергать себя все этим аскезам вроде голодания и прочего. Ничего подобного. Все, что требуется, – просто повторять Рамнам, быть захваченным этим, повторять непрестанно. Повторяя Рамнам, сосредоточивайся на Папе и Его великих качествах. Молись Папе безмолвно в уме: «О Вездесущий, Всегда Милостивый, Всегда Сострадательный, Всегда Добрый, Всегда Любящий, Всеобъемлющий Папа, о Вечный Папа, Безначальный и Бесконечный, Превосходящий все состояния и описания, Тебя почитаю!» Тогда ты придешь к осознанию истинного Папы. Ты увидишь Его в каждом, почувствуешь Его присутствие в каждом моменте твоей жизни. Вот истинная цель этой жизни. Нам не следует растрачивать эту жизнь в погоне за мирскими объектами. Так будем принимать с радостью, что бы ни давалось Папой. Папа – Вечный Дающий. Почему ты не просишь Папу дать тебе самого Его?

В: Матаджи, я слышал, что тот, кто реализовал Бога, не нуждается ни в какой садхане. Но я вижу, что ночами ты медитируешь и молишься. Почему ты все еще выполняешь эти практики?

Кришнабаи: Перед тем как Папа взял меня в свой собственный Атман, когда я чувствовала, что была только этим телом, я делала садхану для своего духовного развития. Теперь я молюсь во благо всего сотворенного. Я простираюсь к стопам Папы и молю Его, чтобы он дал покой всем существам в мире. Раньше я даже молилась за конкретных людей, чтобы они были благословлены. Теперь я не молюсь избирательно за кого‑то, но молюсь во благо всей Вселенной. Я могу также сказать, что молюсь за свое собственное благо, поскольку я – одно со всей Вселенной. Так что молиться во благо всех означает также молиться для самого себя.

В: Зачем ты молишься Папе, если сама реализовала Бога? Разве ты не можешь сама благословить каждого?

Кришнабаи: Ты забыл, что я – лишь Папино дитя. Я никогда не желала, чтобы мне были даны силы учить или благословлять людей.

В: Были ли у тебя во время выполнения садханы какие‑нибудь видения сагуна‑мурти, или личностных форм Бога?

Кришнабаи: Да, у меня было видение Папы, и у меня оно всегда.

В: Я имею в виду не это, а даршан Бога.

Кришнабаи: Я имею в виду в точности то же самое. Перед тем как я получила даршан Папы, я молила, что если мне будет дано видение Бога, то пусть оно будет в форме, которую можно видеть всем. Поэтому Папа (Бог) дал мне даршан в этой форме (Папы) и потом забрал меня в Себя. После этого я могу видеть, что все формы – Папины, и что у Него также есть иная форма, которая бесформенна, за пределами всех форм. А теперь иди к Папе и слушай Его. Слушая меня, ты не обретешь ничего, не получишь каких‑то ясных идей о таких вещах. Папа один может дать тебе то, что ты хочешь. Мое дело – только кухня да гошала,  да еще выявлять ошибки, когда люди делают что‑нибудь не так.

В (простираясь у ее стоп): Мать, я должен признаться, что, хотя и был с тобой лишь очень короткое время, я ценю тебя выше, чем даже Папу.

Кришнабаи: Говоря такое, ты не понял ни меня, ни Папу. Таким отношением ты ничего не обрел. Только когда ты видишь нас обоих как одно, ты познал истину.

В: Будь добра, благослови меня.

Кришнабаи: Когда у тебя есть благословение Папы, ты получаешь также и мое благословение. Я всегда с Папой и в Папе.

В:  Возможна ли Богореализация, если ты живешь жизнью домохозяина?

Кришнабаи: Между домом и ашрамом нет разницы. Это просто способ, которым ты проживаешь жизнь. Живя в постоянном памятовании Папы, с помощью Рамнам делаешь свой дом благословенным местом.

Папа столь добр и любящ, что будет давать преданному Ему все. Каждая молитва преданного выражения будет удовлетворена, если не за 10 лет, то тогда за 15. Такова природа Папы.

Почему ты не просишь Папу, моля Его денно и нощно, чтобы ты смог реализовать Его истинное величие? Но даже способность столь сильной устремленности ты должен получить от Папы. Поэтому молитвой Папе должно быть: «Заставь меня испытать голод по Твоей реализации, Папа, сделай меня жаждущим Тебя!»

Привязанность к мирскому – это моха . Только любовь Гуру реальна и вечна. Легчайший путь выйти из самсары, цикла рождений и смертей, – принять прибежище в Папе. Его милость должна быть заслужена севой  и садханой. По Его требованию ты должен пройти через огонь или погрузиться под воду. Твоя вера в Гуру должна быть незыблемой, как скала. И счастье, приходящее с одной лишь такой верой, будет поистине постоянным. Разве не Он, Кто ввергает тебя во все эти неприятности, знает также и как тебя освободить? Поэтому будь непоколебим в своей вере. Никогда не проси милости Папы ради материальных обретений. Каждый получает, что заслужил, в соответствии со своей кармой. Нашим единственным желанием должно быть обретение единства с Саччиданандой, что и есть Папа. Папа всегда готов дать. Но люди не готовы взять. Такой Гуру, как Папа, труднонаходим. Папа – само воплощение Божественной Любви.

Папа: Вы все массируете ноги Рамдаса. Что вы от этого получаете? Вы получаете немедленный результат или вы ожидаете неких результатов в будущем?

Кришнабаи: Ну давайте, отвечайте. Папа – экзаменатор. Отвечайте на вопрос.

В (после того, как другие ответили): А каково мнение Матаджи?

Кришнабаи: Я не гожусь для ответа.

Папа: Почему бы тебе не сказать, почему ты это делаешь?

Кришнабаи: Каждый делает это, потому что он или она находит в этом радость. Но я скажу, что делала это, молясь в то же время Папе забрать меня в Его Высшее Бытие.

Папа: Святой – это Калпатару, и, что бы кто ни возжелал в его присутствии, он это получит. Но многие желают только мирского – лучшего бизнеса, лучшей заработной платы, избавления от болезней и пр.

Кришнабаи: Они хотят этого, потому как не знают, что есть что‑то выше этого, ради чего стоит молить.

Папа: К сожалению, у Рамдаса не было возможности служить святым, и он не познал радости этого.

Кришнабаи: Ты в этом не нуждался.

Папа: Нуждался или не нуждался – не в этом дело. Он никогда не знал той радости, которая приходит от служения святым.

Кришнабаи: Когда я всячески служила Папе, я делала это с молитвой о том, чтобы быть поглощенной Его Бытием. Теперь же я это делаю с молитвой о всеобщем благе.

Папа: Теперь Рамдас вспомнил, что он получал радость, когда массировал стопы Матаджи.

Кришнабаи (смеясь): О, Папа однажды сделал это в ашраме. Я спала днем с болью в теле, и во время сна издала какой‑то звук. Папа подумал, что у меня боль в ногах, и стал их массировать. Проснувшись, я увидела Папу, массирующего мои ноги. Когда я спросила его, почему он это делает, он ответил, что это потому, что я никому другому не позволяю это делать. После этого я согласилась позволять другим это делать.

Папа: Можно мне помассировать твои ноги и увидеть, как много радости я получу?

Кришнабаи: Нет, Папа. Ты уже делаешь это через другие формы, через все эти формы здесь.

В: Папа говорит, что этот ашрам и вся различная деятельность в нем были созданы ради тебя, а иначе бы этого всего не было.

Кришнабаи: Также как мать, которая хотя и говорит, что она бы что‑то не делала для своего ребенка, но все равно это делает, мой возлюбленный, всеобъемлющий Папа, даже когда говорит, что он бы не начинал всего этого, начал все это, чтобы удовлетворить мое желание, а оно таково: чтобы все могли достичь знания Атмана. На самом деле, когда он ничего не делал, он был тем же Самым, делающим все, а когда Он действительно делал это, он не делал ничего. Поэтому Он превыше этих двух противоположностей – «делания» и «неделания».

За прошедшие многие годы, после основания этого ашрама, я делала все возможное, чтобы увидеть, что каждый пришедший сюда и соприкоснувшийся с Папой делает быстрый прогресс на духовном пути и достигает освобождения. И я, конечно, сильно разочарована, видя, что лишь немногие действительно готовы воспользоваться преимуществом того, что Папа с нами во плоти и крови, готовый излить Свою милость на всех. Никто поистине не жаждет освобождения, хотя многие об этом говорят. Они хотят лишь пустячных материальных удовольствий и гоняются за мирским.

В: Хотя я и записал многие из этих бесед, я чувствую, что должен еще больше их записать.

Кришнабаи: Если ты сейчас так говоришь, то как много бы ты записал, если бы был с Папой несколько лет назад! Он в те дни говорил только о Боге. Когда я встретила его, он был таким. Вот почему он смог уделить мне всецело свое внимание. А иначе как бы я смогла обрести Его столь быстро? Теперь же он должен обращать свое внимание на сотни вещей. Если бы так было в те дни, я бы не смогла обрести Его столь быстро.

В: Так значит, из того, что ты сказала, следует, что так называемое служение Папы идет только во вред настоящим ученикам. Это так?

Кришнабаи: Нет, не так. Долгое время Папа не начинал этой деятельности, но потом обнаружил, что те, кто присоединились к нему ради садханы, не посвящают ей все свое время. Поэтому стала очевидной целесообразность начать какую‑то деятельность, чтобы они могли посвятить часть своего времени работе, а остальное – практикам преданности. А иначе Папа и не стал бы все это зачинать.

Изречения Кришнабаи

* * *

Будь вечным ребенком вечной Матери. Тогда не будет отделенности от Нее при любых обстоятельствах и всегда будет блаженство сладостного единения.

* * *

Если ты в поисках своего Возлюбленного, сократи разговоры о мирском. Люби равно всех и служи им без привязанности. Думай о Возлюбленном все время. Будь искренним в этом и в служении Ему, тогда твоя цель достигнута.

* * *

Кому бы ты ни служил, знай, что служишь Божественной Матери, поскольку Она принимает все эти формы.

* * *

Духовный учитель являет собой абсолютную Истину, в ком так называемые сат  (добро) и асат  (зло) подобны двум рукам одного тела.

* * *

Если ты однажды принял какое‑то человеческое существо в качестве проявления духовного идеала, верь, что все сделанное и сказанное им всегда верно.

* * *

Если ты чувствуешь привязанность к кому‑либо, видь Гуру в нем и молись Гуру в себе, чтобы он трансформировал эту привязанность в Высшую Любовь.

* * *

Когда страстно стремишься реализовать Бога, упорно прилагай усилия. Если ты упустишь эту драгоценную возможность, ты проиграл.

* * *

Не думай, что ты не подходишь для Богореализации из‑за того, что загрязнил себя порочными мыслями и поступками. В тот момент, когда чувствуешь жажду Бога, ты становишься подходящим.

* * *

Сохраняй тело в порядке, давай ему правильную пищу и сон. Иначе болезни и слабость привлекут твой ум к телу. Это не даст тебе сосредоточиться на Рамнам и помешает твоему духовному прогрессу.

* * *

Это Божественная Мать донимает тебя

в форме придирок недругов,

а в форме друзей превозносит и поддерживает тебя.

* * *

Ребенку Бога нет необходимости чего‑либо бояться. Божественная Мать присмотрит за ним в любом случае.

* * *

Некоторые лучше усваивают свой опыт,

чем поучения других.

* * *

Вселенная наполнена Светом. Нигде нет темноты.

* * *

У тебя только один Гуру.

И этот самый Гуру является в разных формах.

Для начала ты должен быть способен увидеть Гуру

в святых, затем – во всех существах и созданиях.

* * *

Трудно расставаться с деньгами. Пока нет способности с радостью отдавать их, нет и преимущества такого отдавания.

* * *

Контакт со святыми и видящими может принести духовное здоровье, только если знаешь, как получить от этого наилучшее, как использовать этот шанс. Просто лишь физическая приближенность не поможет. Теленок, который резвится вокруг и возвращается к своей матери только иногда, получает питающее коровье молоко, в то время как мухи, сидящие на теле коровы, не получают ни капли его, но при этом сосут ее кровь, источник жизненной силы. Будьте подобны теленку, а не мухам.

* * *

Рамнам (имя Рама) для души –

все равно что пища и вода для тела.

Всегда храни и лелей Рамнам в сердце.

Тогда твое освобождение несомненно.

* * *

Когда ты чувствуешь голод, все остальное легко забыто или проигнорировано. То же самое в случае, когда твой ум жаждет Бога: ты будешь безразличным к чему‑либо еще.

* * *

Видения приходят естественно к садхаке на пути к Богореализации. Но садхака не должен придавать им особого значения – следует идти прямо к окончательной Реальности.

* * *

Видения – всего лишь побочные эффекты духовной жизни. Суть религии в том, чтобы сохранять ум чистым и свободным от чувства «я» и «мое». В чистом уме рассвет Истины наступает естественно.

* * *

Чувство «я» (эго) –
единственная причина человеческого падения.

* * *

Отбрось сознание того, что ты либо делающий,

либо неделающий.

Когда чувствуешь, что делаешь все по воле Бога,
ты понял секрет самоотдавания.

* * *

Говорить об отдавании себя очень легко. Если есть настоящее отдавание, чувство собственничества полностью исчезает.

* * *

Страх, привязанность, желание иметь сиддхи
и страстное желание видений –
четыре препятствия на духовном пути.
Одолей их Именем Бога.

* * *

Если видишь величие в других,
то же самое величие есть и в тебе.
Если видишь ничтожность в других,
эта же ничтожность в тебе самом.

[1] Свами Рамдас (1884–1963) – индийский святой, гуру Кришнабаи.

[2] Мирабаи (1498–1546/47) – преданная Кришне. Раджпутская принцесса, была замужем за махараджей Читтора, погибшем, когда ей не было и тридцати. Из‑за нежелания следовать предписанным для вдовы нормам поведения, и, в частности, совершить сати подвергалась преследованиям со стороны родственников. Стихи и песни Мирабаи до сих пор любимы в Индии и как священные гимны, и как нежная и поэтичная любовная лирика.

[3] Рукмабаи – жена Папы Рамдаса мирского периода его жизни. Папа также часто упоминает имена своих почитателей, о которых нам ничего не известно. Однако, чтобы сохранить весь колорит и тепло рассказа, мы приводим его целиком.

[4] Гурудэв – отец Рамдаса, который был его гуру.

[5] Асана в данном контексте – подстилка, на которой обычно сидел Папа Рамдас.

[6] Эктара – однострунная щипковая гитара. Дословно переводится как «одна струна», традиционный бенгальский инструмент, распространен и популярен по всей территории Индии и за ее пределами из‑за своей простоты в использовании. Эктару также называют инструментом странствующих мудрецов.

[7] Вода, остающаяся после омовения стоп гуру.

[8] Сезон дождей в Индии, длящийся более двух месяцев.

[9] Еда во многих индийских ашрамах до сих пор подается на банановых листьях.

[10] Дурваса (санскр.) – букв. «(с которым) трудно жить» – ведийский мудрец‑подвижник, гневный отшельник, хранитель традиционных норм поведения и этикета. Дурваса является единственным риши, чья заслуга возрастает каждый раз, когда он кого‑то проклинает.

[11] Из бесед, имевших место в Анандашраме между Свами Рамдасом и его последователями.

[12] Прессованный жмых, остающийся после отжима растительных масел, идущий, в частности, на корм скоту.